Опаленные крылья любви

Мулла даже не повернул к нему головы. Умар оглядел десантников и от увиденного похолодел. Перед ним на коленях стояли не военные люди, а стадо послушных баранов. Он понял, что если сейчас даст команду, то солдаты ее не выполнят. Для них в данную минуту главным командиром был не он, а мулла. Это он видел по глазам солдат, которые явно не замечали, что перед ними стоит генерал. Неожиданно, словно наяву, он увидел тех двух старцев, которые из-под палки учили его любить Аллаха. Возникло желание схватить этого тощего муллу за шиворот и выбросить из спортзала, но, с трудом сдерживая себя, он молча направился к выходу. Позади него остались монотонный голос муллы и повторяющие за ним голоса сотни солдат: «Во имя Аллаха милостивого, милосердного!..»

Выйдя из спортзала, Умар угрюмо посмотрел на полковника. Тот, не мигая, уставился на генерала.

— И давно вы, полковник, превратили личный состав полка в послушных баранов?

— О своем личном составе я так не думаю, — вызывающе ответил полковник.

— Тогда позвольте спросить вас, кто они сейчас, ваши солдаты? Разве не стадо баранов? В данную минуту их можно передушить голыми руками.

Полковник Юсупов молчал, сузив глаза. Умар прочитал в них ненависть к себе.

— Кто разрешил вам в полку проводить богослужение?

— С замминистром обороны генерал-лейтенантом Сафаровым согласовано.

Кархмазов повернулся к полковнику Федорову, члену инспекционной комиссии.

— Вы в курсе?

— Понятия не имею.

— И сколько раз вы в полку проводите богослужение? — спросил Умар Юсупова.

— Не я провожу, а мулла, — нахально ответил полковник. — Каждый правоверный мусульманин должен знать, что намаз проводится в день пять раз.

Генерал понял колкость брошенной в его адрес фразы и хотел резко отчитать Юсупова за несоблюдение субординации, но увидел, как из спортзала гурьбой вывалились солдаты, и резко скомандовал:

— Объявляю боевую тревогу с выходом на рубеж!

Офицеры инспекционной комиссии по заранее установленной схеме молча последовали по подразделениям полка, чтобы проконтролировать действия личного состава. Несколько дней работала комиссия. Были выявлены грубые нарушения не только в боевой подготовке полка, но и во всех сферах его жизнедеятельности. По всем показателям полк получил общую неудовлетворительную оценку. На совещании при подведении итогов работы комиссии генерал Кархмазов указал на небоеспособность полка и в заключение сказал, что по итогам проверки будут сделаны соответствующие оргвыводы. Закончив доклад, Умар посмотрел на полковника Юсупова, он хотел увидеть на его лице раскаяние, но увидел совсем другое — снисходительную улыбку. После служебного совещания, когда остались одни члены комиссии и командование полка, Кархмазов спросил у Юсупова:

— Полковник, а чему вы улыбаетесь?

— А что, по-вашему, я должен плакать? — вызывающе ответил тот.

Умар какое-то время молча смотрел на него, потом спокойно произнес:

— За развал полка вас не только надо освободить от занимаемой должности, но и отдать под трибунал.

— Вы в этом уверены?

Полковник явно хамил. Это понимали все присутствующие. И все знали, почему он так ведет себя с генералом: тесть Юсупова был заместителем генерального прокурора республики и это о многом говорило.

С трудом сдерживая себя, чтобы не поддаться на провокацию полковника, Кархмазов спокойно ответил:

— Да, полковник, уверен.

Закончив проверку десантного полка, перед убытием в другую воинскую часть, Умар вместе с командиром полка и одним офицером из министерства обороны решил проверить гауптвахту, где находились арестованные военнослужащие. В одной одиночной камере он увидел избитого солдата. Глаза у того от побоев были такими припухшими, что он не мог их приоткрыть. Умар подошел к солдату.

— Как фамилия?

— Рядовой Михайлов.

— За какой проступок сидишь?

Тот хотел ответить, но, увидев на себе свирепый взгляд командира полка, опустил голову.

— Что, солдат, молчишь? Отвечай, когда генерал спрашивает.

Но тот, понурив голову, продолжал молчать. Умар повернулся к полковнику.

— За что он арестован?

— За отказ выполнять приказ командира взвода.

— Раз не выполнил приказ командира, он этого заслуживает. А избили за что?

— Его, товарищ генерал, никто не избивал. По этому поводу с ним я уже беседовал.

— Товарищ генерал-майор, он на утренней зарядке упал и разбил лицо, — раздался позади голос начальника гауптвахты.

Умар повернулся к нему.

— Я вам, товарищ прапорщик, слово не давал… Может, вы лично мне продемонстрируете, как можно упасть, чтобы так изуродовать лицо?

Прапорщик со страхом смотрел на разгневанного генерала.

— Всем выйти, хочу один на один побеседовать с солдатом.

Юсупов, прежде чем выйти, бросил на Михайлова грозный взгляд, но тот стоял с опущенной головой и не видел его. Когда они остались вдвоем, Умар сел на нары, снял фуражку и устало произнес:

— Рассказывай, сынок, только у меня к тебе просьба: не обманывай.

Услышав далекое ласковое домашнее слово «сынок», солдат неожиданно расплакался. Умар терпеливо ждал, когда тот успокоится, и вновь задал вопрос:

— Так за что тебя посадили?

— По-узбекски не пел.

— Не понял…