Опальные воеводы

Вопль раздался в поле, повернул свою голову ширинский мурза и хотел было взмахнуть кистенём, пустить главные силы в бок и спину дерзко нападавшим, да замешкался, руками в оружии запутался: полыхнуло ему в левое око малиновым огнем, потому что прибыл уже к роще за вторым молодцом Большой полк, отмахнула налево рука юнца-севрюка, и пошёл смелый русский полк из-за рощи самому сердару в тыл, и скакал в голове полка под малиновым знаменем сам Большой, и смотрел татарскому вождю прямо в глаза.

Но не глядел в глаза Ивану Васильевичу Шереметеву окружённый верными нукерами ширинский мурза — видел он только, как поднимается над головой русского богатыря полусаженный железный брус, московскими кузнецами кованный, на конце утолщенный, и читал супостат на этом брусе слово «смерть». Видел он на железном конце души загубленные, видел глаза убиенных и замученных, изнасилованных и в рабство проданных людей русских, мирных татар и ногайцев, мордвы и прочих людишек.

Не мог шевельнуть рукою разбойный мурза. Не выдала его отборная дружинушка, на пути русского полка сомкнула коней, страшно захрустела костями под воеводской палицей, развалилась нбстороны трупием, полетели под русскими саблями головы.

Тут только опомнился предводитель ханского Правого крыла, выхватил из ножен свою заветную, голубой молнией сверкнувшую саблю, пытаясь перерубить вознесенную ввысь воеводскую руку. Но тяжёло было горе мирных жителей, в железную палицу вкованное, брызнула осколками дамасская сталь, рухнула месть замученных русских людей на голову крымчака.

Не слышал ширинский мурза, как треснуло близ него древко знамени высокое, двухсаженное, как взвизгнул под пальцами русского ратника зелёный шелк знамени Пророка и, скомканный, полетел в сёдельную суму. Не видал он, как побежал в ужасе испытанный в многочисленных набегах полк и стал усыпать поле своими телами, страшно рассечёнными.

Не до того было мурзе. Вобрала его голова людское горе тысячепудовое, вобрала в себя расколотые позвонки, провалилась сквозь седло и конский хребет, скрылась в лошадиных внутренностях. Ни земля, ни вода, ни огонь разбойника не приняли, нашёл он могилу в своем коне. Прошёл над ним русский полк, раскатал останки мурзы без почтения, на двух верстах его верных слуг-разбойничков повырубил.

* * *

Но не хотел воевода Иван Васильевич Большой сердца своих воинов местью досыта насыщать. Хотя и с трудом, остановил преследование. Стояли ещё в Диком поле сильные татарские полки, скакало на русских лавой крепчайшее в битвах ханское Левое крыло.

Уже за версту было слышно, как звенят латы воинов Буджакской орды. Тяжело били землю копыта их боевых коней, вспоенных слезами вдов и сирот молдавских и валашских, венгерских и польских, белорусских и украинских, вскормленных мясом русских людей. Солнце клонилось к западу, а на востоке стояла через всё небо туча чёрная, поднималась ввысь взбитая копытами персть Дикого поля, катилась на русский полк.

Понял Иван Васильевич, что уже ни обойти, ни обхитрить нельзя татарского военачальника и настало время принять смертный бой. Построил он свой Большой полк в пять рядов лицом к неприятелю, Салтыкова поставил вновь на правом крыле, сам на левом стал, а за спиною утвердил Сторожевой полк. И так двинулись русские шагом навстречу орде, хоть и в малом числе, но сильные мужеством.

Хитёр и испытан в сражениях был буджакский паша. Знал он боевые обычаи разных народов. Не велел он своим отрядам вперед забегать, хотел встретить русских грудью средних полков, а уж потом охватить крыльями, сильную стражу послал, чтобы противник насторону не ускользнул неведомо. Но и его усмотрение разбилось о русское молодечество.

Быстро посек Передовой полк Басманова и Зюзина татар Правой руки, что пытались бежать к главному ханскому войску. И видя, что от хана своим прямой помощи не послано, поскакали русские малым числом на войско премудрого воеводы Левой руки, как воробей на коршуна, на его крыло прянули: стали край татарской рати бить и клевать. Пришлось татарскому военачальнику свои крайние полки поворачивать да подмогу посылать, так что всё войско в поле замешалося.

Русский Большой полк уже сошелся с неприятелем на три полета стрелы. Видел воевода Иван Васильевич, что вражьи злохитрые козни рушатся, а воины Басманова в самозабвении бьются крепко, поскакал вперёд быстро, как только возможно. Крыло Льва Андреевича Салтыкова стало приотставать и назад загибаться. Вражий воевода видит — делать нечего: дал своим знак, и помчались воинства друг на друга ураганом со свистом и рёвом, сшиблись так, что земля пошатнулась.

До того плотным строем съехались полки, что не могли всадники разминуться, только ещё более стискивались там, где сверкали мечи. И долго бились, но не могли одолеть друг друга. Мало-помалу стали татары обходить и теснить крыло Салтыкова, а перед крылом Шереметева подаваться назад. Не было у паши под рукой сил, чтобы охватить Ивана Васильевича, ведь услал он их против Басманова, да и Сторожевой полк крепко левое плечо Большого полка оборонял.