Опасайся дверных ручек

Юлга решила просто спросить, благо на улице никого не было, сгущались сумерки, было уже поздно и они с Жаннэй казались двумя серыми тенями посреди пешеходной дорожки. Юлга сняла туфли: день был солнечным и земля охотно отдавала ей накопленное тепло. Скоро время ходить босиком придет для Нии, есть у нее в прическе и белые пряди, хотя она почему-то тщательно их прячет, а Юлге придется обуться в что-то тяжеловесное и неудобное — она терпеть не могла любую обувь.

— Жаннэй, — Спросила Юлга мягко. — Что ты хотела сделать с мудрым Ошем, там, в машине?

Жаннэй отвернулась.

— Ничего. — Бесстрастно сказала она.

— Мне плевать на Оша, я с ним даже не знакома, для меня это просто имя, — искренне сказала Юлга, — в первую очередь я волнуюсь за тебя. Я не знаю, как ты относишься ко мне; возможно, не будь мы сокружницами, ты бы не стала со мной водиться. Я не так умна как ты и тебе, наверное, кажусь слишком эмоциональной, порывистой, не способной проанализировать последствия своих де…

— Это такой намек?

— Тоньше не бывает, Жаннэй. — Не стала спорить Юлга. — Ты же понимаешь: то, что однажды сошло тебе с рук, возможно, сойдет во второй раз. В третий. В четвертый. Но Окос побери! Оно не сможет сходить тебе с рук вечно. Ты подведешь Селию, ты подведешь меня — и почему? Потому что считаешь это лучшим выходом?

— Я не…

— Было бы хорошо, если бы все, кто мешают нам жить, просто умерли. — Вздохнула Юлга. — Я так думала… хм-м-м… мне было лет семь, и был отвратительный, противный мальчишка, он постоянно дергал меня за косички и называл безродным вы… безродной. Он был дурак, Жаннэй, ему такие вещи нашептывала мама, а я ему просто нравилась, по-детски, знаешь, такая глупая детская влюбленность, когда не знаешь, что бы такое сделать, чтобы на тебя хотя бы обратили внимание.

— Не знаю. — Жаннэй пожала плечами. — Никогда не чувствовала и…

— Не чувствовали к тебе? Жан, я не могу представить, настолько тебе было плохо там. Я понимаю, что, скорее всего, это был единственный выход. Да в истории были люди, которые делали гораздо худшие вещи просто ради власти, старшинства в роду, но не ради свободы, как ты!

— Ты пытаешься меня оправдать для самой себя?

— Нет. Пытаюсь объяснить, почему тебе не надо передо мной оправдываться. — Юлга вздохнула. — Мы и сами больные, Жан, такой уж у нас дар. Мы с мамой отлично знаем, насколько страшным бывает самый обычный богобоязненный человек, стоит лишь чуть копнуть. Он сам не замечает своей жестокости. Ты же, Жаннэй, хотя бы понимаешь, что то, что ты сделала — плохо. То, что ты сделала, Жан — ну, объективно, это ужасно. Это страшно. Это отвратительно. Несмотря на смягчающие обстоятельства. Но у тебя появился шанс.

Юлга потянула Жаннэй за рукав в сторону увиденной скамейки и усадила ее рядом. Жаннэй согласно кивнула.

— Да. Я благодарна вам.

— Понимаешь, это не купля-продажа. Нам не нужно платить, устраняя всех на нашем пути, пока не проколешься. Ты не орудие, чтобы служить, пока не сломаешься или не сломают, ты человек. С тех пор, как мне было семь лет, случилось много всего: например, тот мальчик сгорел в подростковом кризисе. Так бывает, люди просто… умирают. Он задирал меня всю среднюю школу, так и не решившись признаться. Сначала мне казалось, что я виновата в том, что он сгорел, и мне потребовалось много времени, чтобы понять, что я не несу ответственности за чужие эмоции и мое чувство вины уж точно не вернет его обратно. Стало ли мне легче после его смерти? Конечно, нет.

— Он перестал тебя задирать. — Резонно возразила Жаннэй.

— О, да. Он перестал меня задирать. Но лучше бы он продолжал. Живой. Если бы он не умер, у меня была бы возможность обыграть его честно, понимаешь? Я так ни разу и не смогла найти, что ему сказать, и уже не смогу. На свете нет ничего более простого, чем просто умереть. Это может даже младенец. Убить — того легче. Обыграть — тут уже надо… как там Ярт говорил? Включать мозг. Убийство — крайняя мера, убийство — признак бессилия. — Юлга постаралась отогнать мысль, что аналогия с игрой появилась у нее из ее последнего видения, сейчас это было неважно, — Подумай, даже если мудрый Ош решит сдать Варта — хотя зачем ему это делать, Варт же вытащил Керна на собственном горбу и подарил ему способности, о которых тот и не мечтал, а Керн, насколько я понимаю, Ошу как сын или типа того, иначе Ош бы так не рисковал — играть с эмпатом в поддельные эмоции когда эмпат вымотан и зол может лишь тот, кому некуда отступать… так вот, если решит, то есть гораздо более простой способ разобраться с проблемой. Просто навсегда о ней... забыть.

Юлга сняла и без того драную перчатку и пошевелила пальцами.

Жаннэй кивнула.

Юлга надела перчатки обратно и взяла Жаннэй за руку.