Опасайтесь бешеного пса

Это послание развеяло последние его сомнения. Жену из узкого круга подозрений, как он и думал, следовало исключить.

Глава 59. Партийный билет

Хирург Николай Иванович Пирогов в молодые годы прославился двумя действами. Поучившись за границей, он вернулся в родной Юрьевский университет и при большом стечении народа сделал показательную операцию — за две минуты вскрыл тело больного, вырезал почечный камень и наложил шов. Второе действо было менее аппетитным. Перебравшись в Петербург, он стал замораживать трупы и распиливать их вдоль, поперек, а также под углом. Эта, на первый взгляд, безумная выдумка сослужила огромную пользу науке. В то время врачи с трудом узнавали об устройстве человеческих тел. Пирогов не только распиливал, но и зарисовывал разрезы, а потом создал атласы, по которым стали учиться студенты.

Барханов вычитал эти сведения, учась на первом курсе, и взял их немедленно на вооружение. Когда ректор, снизойдя к необычному деревенскому парню, отправил его на заработки лаборантом в морг, он вряд ли догадывался, что попал в самую точку. Барханов стал здесь неутомимым последователем хирурга Пирогова. Нигде больше не было такой практики, как в этом прохладном помещении, освещаемом тусклыми лампами. Барханов разрезал, изучил и зашил столько усопших, сколько все остальные студенты его группы вместе взятые.

Тогда же он понял, что пальцы для хирурга — такой же значимый инструмент, как для балерины стопа. Он отыскал специальные упражнения и без конца тренировал свои пальцы на гибкость и удлинение. К счастью, ему вовремя успели рассказать историю, случившуюся с другим таким же любителем тренировок — композитором Шуманом. Тот, желая достичь высшего совершенства в игре на фортепиано, додрессировал свои пальцы до состояния, когда они попросту отказались работать. И в результате гениальные произведения композитора исполняла его жена, Клара. Барханов как раз подходил к уровню Шумана, но успел остановиться.

Когда он добрался до четвертого курса, кто-то из молодых профессоров назвал его «нашим Гэтсби». Писателя Фитцджеральда Барханов не читал, но еще в деревне прочитал про Мартина Идена. Тогда он настолько впечатлился этим героем, что несколько раз умолял мать, ездившую в райцентр на педагогические конференции, привезти для него книги писателя М.Идена. В библиотеке таких книг не нашли, а потом старая подслеповатая библиотекарша объяснила матери, что М.Идеи — не писатель, а литературный герой. Это несовпадение жизненной правды и литературного вымысла очень расстроило Валю Барханова. И все же Мартин Идеи, несмотря на свой печальный конец, надолго остался его любимым героем и помогал студенту лепить свою судьбу. На вступительном экзамене по английскому Барханов сразил всех своим чудовищным произношением. Вернее, никакого произношения у него не было: он читал, как было написано в учебнике и, скажем, слово «день» произносил, как «дау».

Весь первый курс он ежедневно выписывал по пятнадцать-двадцать новых английских слов и всюду носил их с собой. Он замучил девушек из своей группы, учившихся раньше в английской спецшколе: они по нескольку раз повторяли для него одни и те же созвучия. Узнав, что в городе есть кинотеатр, где в воскресенье показывают фильмы на языке, он высиживал несколько сеансов подряд. По ночам ему вперемежку с латинскими названиями частей человеческого тела снились английские фразы. И все же ко второму курсу он победил. Особенно всех потрясло, когда он на четвертом курсе с тем же железобетонным упрямством взялся за немецкий. К этому времени всеми был забыт нелепый малый — ходячий анекдот, — каким был Барханов-первокурсник. Теперь он был примером и эталоном, а когда однажды пришел корреспондент из молодежного журнала в поисках сугубо положительного образа, указали на студента Барханова.

И возможно, будь у него сын, Барханов затретировал бы мальчика рассказами о том, как в юности лепил свою судьбу. Но сына у Барханова не было. Зато появилась Люба.

* * *

…Он взял билеты на разные рейсы. Слава Богу, приглашение от Карлоса пришло давно, а в Петербурге не было мексиканского консульства. Поэтому все оформление шло через Москву. Тогда он отчаянно из-за этого злился — жалко было терять время. Теперь же он в который раз убедился, что и дурное может пойти во благо. Питерским преследователям не догадаться, даже если у них есть агентура в местных консульствах. Любе Барханов взял билет на ближайший рейс в Амстердам. Он успокоился только тогда, когда ее самолет благополучно взлетел. Сам он ближайшим рейсом отправился в Нью-Йорк, всю дорогу опасаясь слежки. Несколько раз он с внутренним напряжением ждал, что вот-вот к нему подойдут три-четыре амбала, отпихнут ото всех и, со смешками, упираясь стволом в бок, выведут из зала аэропорта, впихнут в машину. В небольшой очереди перед стеной из матовых стекол, за которой уже начиналась зона таможенного досмотра, к нему-таки, слегка посовещавшись друг с другом и позвонив кому-то по мобильнику, подошли два быка.