Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Если бы эмбрионам «предлагали выбирать» между спонтанным выкидышем на ранних сроках беременности, мертворождением или низким весом при рождении, с одной стороны, и рождением с нормальным весом, но от слабой или даже умирающей матери – с другой, что подсказал бы им (эгоистичный) разум? Предпринять любые возможные шаги, чтобы мать не вышла из игры (она всегда может попытаться родить другого ребенка позднее, когда голод закончится), – и именно это эмбрион и делает. И эмбрион, и мать могут даже не подозревать об этом конфликте, словно соперничающие, вырастая все выше, деревья в лесу. Конфликт разыгрывается в генах и осуществляемом ими контроле над гормонами, а не в сознании матери и эмбриона; это конфликт того же рода, который мы наблюдали между материнскими и отцовскими генами мыши. Бушует океан гормонов; эмбрион вырабатывает гормон, способствующий его собственному росту ценой потребности матери в питании, а ее тело отвечает выработкой гормона-антагониста, стремящегося отменить результаты воздействия первого; и так далее по нарастающей, что может привести к повышению содержания гормонов до уровня, в несколько раз превышающего нормальный. Такое перетягивание каната обычно заканчивается ничьей, но приводит ко множеству побочных эффектов, которые были бы совершенно загадочными и бессмысленными, не будь их появление предсказуемым результатом подобного конфликта. Хэйг подводит черту, применив фундаментальную идею теории игр: «Гены и матери, и плода выиграли бы, если бы данная передача ресурсов осуществлялась бы с меньшей выработкой… гормонов и при меньшем сопротивлении материнского организма, но подобное соглашение с эволюционной точки зрения неосуществимо»394.

Это во многих отношениях недобрые вести. Чересчур небрежное замечание фон Неймана о неизбежности человеческого эгоизма является воплощением дарвинистского образа мыслей, который у многих вызывает отвращение – и нетрудно понять почему. Они опасаются, что дарвиновское «выживание наиболее приспособленного» подразумевает, что люди дурны и корыстны. Разве не это говорит фон Нейман? Нет. Не совсем. Он говорит, что дарвинизм и в самом деле подразумевает, что такие добродетели, как сотрудничество, должны быть в общем смысле «неосуществимы с эволюционной точки зрения», а потому их трудно достигнуть. Если сотрудничество и другие бескорыстные добродетели существуют, то они должны существовать в соответствии с замыслом – а не появиться ниоткуда. Они могут быть спроектированы при определенных условиях395. В конце концов, создавшая многоклеточные организмы революция эукариот началась, когда как-то было достигнуто вынужденное перемирие между определенными прокариотическими клетками и вторгнувшимися в них бактериями. Они нашли способ объединиться и подавить свои эгоистические интересы.

В целом сотрудничество и другие добродетели представляют собой редкие и особенные качества, которые могут возникнуть лишь в очень конкретных и сложных проектно-исследовательских условиях. Тогда можно сопоставить Парадигму Панглосса с Парадигмой Полианны, которая вслед за Полианной весело предполагает, что Мать-Природа Добра396. Как правило, дело обстоит не так – но это не конец света. Даже в данном случае мы видим другие позиции, которые можно занять. Например, разве нам не повезло, что деревья так непревзойденно самолюбивы? Прекрасные леса – не говоря уже о прекрасных деревянных парусниках и чистой белой бумаге, на которой мы пишем стихи, – не могли бы существовать, не будь деревья эгоистичны.

Как я сказал, не может быть сомнений в том, что основанный на теории игр анализ работает в области эволюционной теории, но всегда ли это так? При каких условиях он применим и как можно понять, что мы эти условия нарушаем? Расчеты теории игр всегда предполагают, что существует определенный набор «возможных» ходов, из которого, как правило, выбирают по-определению-эгоистичные участники. Но насколько реалистично это как правило? Будет ли природа всегда избирать определенный ход просто потому, что в определенных обстоятельствах этот ход разумен? Не будет ли это оптимизмом в духе Панглосса? (Как мы только что видели, подчас это больше напоминает пессимизм в духе Панглосса. «Чертовы организмы „слишком умны“, чтобы сотрудничать!»397)