Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Разумеется, есть и другой способ узнать о скрытых ограничениях при игре в шахматы – заглянуть в записку; можно было бы подумать, что Гулд и Левонтин рекомендуют адаптационистам просто отложить свои игры и отправиться на поиск истины, прибегнув к методу более прямого изучения молекулярных улик. К сожалению, это ошибочная аналогия. Несомненно, вы имеете право использовать все способы сбора данных, доступные в научной игре, но, разглядывая молекулы, вы не обнаружите ничего кроме новых механизмов, новых систем (или того, что таковыми кажется), нуждающихся в обратном конструировании. Мать-Природа нигде не записывает своих скрытых ограничений так, чтобы о них можно было прочитать без помощи правил интерпретации герменевтики артефактов399. Например, спуск на более глубинный уровень структуры ДНК и в самом деле полезный способ чрезвычайно улучшить точность исследования (хотя обычно это достигается слишком высокой ценой – исследователь тонет в огромном объеме данных), но это в любом случае не альтернатива адаптационизму – это его развитие.

Пример игры в шахматы со скрытыми ограничениями позволяет нам увидеть фундаментальное различие между Матерью-Природой и людьми-шахматистами, которое, как мне кажется, связано с широко распространенным дефектом адаптационистской мысли. Если вы играете партию со скрытыми ограничениями, то вы станете в соответствии с этим менять свою стратегию. Зная, что втайне дали обещание не ходить ферзем по диагонали, вы, вероятно, откажетесь от любой комбинации, которая из‐за этих необычных правил поставит вашего ферзя под удар, хотя, конечно, можно и рискнуть в надежде, что слабый противник не заметит представившейся возможности. Но вы знаете о скрытых ограничениях и способны предвидеть последствия. Мать-Природа на это не способна. У Матери-Природы нет причин избегать рискованных гамбитов; она разыгрывает их все и лишь пожимает плечами, когда большинство оканчивается неудачей.

А вот как эта идея приложима к эволюционному мышлению. Предположим, мы заметили, что крылья определенной бабочки обладают защитной окраской, воспроизводящей цветные узоры лесной подстилки там, где она обитает. Мы отмечаем это как прекрасную адаптацию, пример мимикрии, которой такая окраска и является. Подобная бабочка удачливее своих сестер, потому что ее окраска так замечательно воспроизводит цвета лесной подстилки. Но существует соблазн, которому, как правило, поддаются, явным или неявным образом добавить: «И, более того, если бы у лесной подстилки была иная расцветка, то рисунок на крыльях бабочки воспроизводил бы уже эти цвета и узоры!» Вот это неуместно. Такое утверждение вполне может быть неверным. Может даже статься (в самом крайнем случае), что этот вид бабочек может успешно мимикрировать только под лесную подстилку данного рода; если бы подстилка сильно отличалась от первоначальной, этого вида бабочек здесь бы просто не было – никогда не забывайте о важности для эволюции стратегии «приманка-и-подмена». Что произойдет при изменении лесной подстилки? Адаптируется ли бабочка автоматически? Мы можем сказать только, что она либо адаптируется, сменив защитную окраску, либо нет! Если она не адаптируется таким образом, то мы либо обнаружим в ее ограниченном наборе доступных решений другую адаптацию, либо вид вскоре исчезнет.

Предельный случай, когда пойти можно лишь по одному пути, является примером нашего заклятого врага, актуализма: лишь действительное было возможно. Такие строго ограниченные исследования пространства (кажущихся) возможностей допустимы, говорю я, но должны быть исключением, а не правилом. Будь они правилом, дарвинизм оказался бы несостоятельным и совершенно неспособным объяснить наличие какого бы то ни было (гипотетического) замысла в биосфере. Это бы напоминало компьютерную программу для игры в шахматы, которая может разыгрывать лишь одну и ту же партию (скажем, ходы Алехина в знаменитой партии Флямберга – Алехина на турнире в Мангейме 1914 года) и, mirabile dictu, постоянно побеждает всех соперников! То была бы «предустановленная гармония» невообразимых масштабов, которая посрамила бы притязания дарвинистов, будто они способны объяснить, как были обнаружены «выигрышные» ходы.