Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

ГЛАВА 10: Представленное на данный момент в этой книге понимание дарвиновского мышления вновь и вновь ставилось под сомнение Стивеном Джеем Гулдом, чьи влиятельные работы внесли вклад в сильно искаженную картину эволюционной биологии, сложившуюся как у неспециалистов, так и у философов и ученых, работающих в других областях. Гулд заявил о нескольких разных «революционных» ограничениях ортодоксального дарвинизма, но все эти тревоги оказались необоснованными. В этих кампаниях есть закономерности, которые следует рассмотреть: как и именитые специалисты по теории эволюции до него, Гулд искал небесные крючья, чтобы положить предел могуществу опасной идеи Дарвина.

Глава десятая БРАВО, БРОНТОЗАВР!

1. Тот, кто кричал: «волки!»

Влияние ученых основано на уважении, которым пользуется их дисциплина. Поэтому нас может мучительно искушать желание использовать эту власть для распространения собственных предрассудков или достижения социальных целей – почему бы не придать личным этическим или политическим предпочтениям убедительности, раскрыв над ними зонтик науки? Но так поступать нельзя – или мы лишимся того самого уважения, которое вводит нас в это искушение.

Стивен Джей Гулд

402

Много лет назад я видел английскую телепрограмму, в которой маленьким детям задавали вопросы о королеве Елизавете II. Их уверенные ответы были очаровательны: по всей видимости, королева проводит большую часть дня, пылесося Букингемский дворец – и, разумеется, не снимает при этом короны. Она пододвигает трон к телевизору, когда не занята государственными делами, а моя посуду, надевает фартук поверх горностаевой мантии. В тот момент я понял, что эта воображаемая королева Елизавета II (то, что философы назвали бы интенциональным объектом детишек) в некоторых отношениях была объектом более впечатляющим и интересным, чем настоящая женщина. Интенциональные объекты порождены убеждениями, а потому играют в формировании поведения людей (подчас ошибочного) более непосредственную роль, чем существующие в действительности объекты, с которыми они, казалось бы, тождественны. Например, золото Форт-Нокса менее важно, чем связанные с ним мифы, а легендарный Альберт Эйнштейн, подобно Санта-Клаусу, известен гораздо лучше, чем сравнительно смутно припоминаемая историческая фигура, ставшая основным источником легенды.

Эта глава посвящена другому мифическому герою – Стивену Джею Гулду, сокрушителю ортодоксального дарвинизма. За много лет Гулд предпринял ряд атак на элементы современного неодарвинизма, и хотя ни одна из них не привела ни к чему, кроме незначительной корректировки традиционных представлений, его риторика оказала огромное влияние на аудиторию, исказив образ дарвинизма. Так передо мной встает проблема, которую невозможно игнорировать, от которой невозможно отмахнуться. Долгие годы в своей работе я апеллировал к эволюционным соображениям и почти так же часто сталкивался с любопытным ходом рассуждений: философы, психологи, лингвисты, антропологи и другие оппоненты категорически отметали мои ссылки на дарвиновское мышление, называя его несостоятельной и устаревшей наукой; они беспечно заявляли, что я ничего не понимаю в биологии – мои представления устарели, поскольку Стив Гулд доказал, что дарвинизм уже не тот. Строго говоря, он на краю гибели.

Это – миф, но миф очень влиятельный – даже в кулуарах науки. В этой книге я постарался тщательно охарактеризовать дарвиновское мышление, уберечь читателя от распространенных предрассудков и защитить теорию от дурно обоснованных возражений. Множество экспертов давало мне советы и оказывало помощь, так что я уверен, что преуспел. Но нарисованная мною картина дарвиновской мысли очень отличается от той, с которой познакомил многих Гулд. Значит, я наверняка ошибаюсь? В конце концов, кто лучше Гулда знает о Дарвине и дарвинизме?