Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Итак, потерпев поражение, некоторые враги опасной идеи Дарвина укрепились на перешейке, словно Гораций на мосту, с намерением не позволить идее преодолеть его. Прославленным в веках первым сражением стали печально известные дебаты, состоявшиеся в 1860 году, всего лишь через несколько месяцев после первой публикации «Происхождения», в Оксфордском музее естественной истории, между «Елейным Сэмом» Уилберфорсом, епископом Оксфордским, и «Бульдогом Дарвина» Томасом Генри Хаксли. Эту историю так часто рассказывали и пересказывали, что можно счесть ее не видом, а целым типом мемов. В ней говорится о том, что достопочтенный епископ допустил свою знаменитую риторическую ошибку, спросив Хаксли, дедушкой или бабушкой приходится ему обезьяна. Страсти в той аудитории накалились; какая-то женщина упала в обморок, а некоторые из сторонников Дарвина были просто вне себя от ярости, услышав о столь высокомерном и неверном истолковании теории их героя, так что вполне понятно, что здесь показания очевидцев расходятся. В лучшей из версий (которая, по всей вероятности, получила некоторые существенные дополнения в пересказе) Хаксли ответил, что «не стыдится иметь среди предков обезьяну; но ему было бы стыдно состоять в родстве с человеком, использующим великий талант, чтобы скрывать истину»579.

С того самого дня некоторые из представителей вида Homo sapiens в высшей степени болезненно реагируют на упоминания о нашем родстве с обезьянами. Когда в 1992 году Джаред Даймонд опубликовал книгу «Третий шимпанзе», то источником названия стал незадолго до того открытый факт, что мы, люди, на самом деле состоим в более близком родстве с двумя видами шимпанзе (Pan troglodytes, всем хорошо знакомые шимпанзе, и Pan panicus, более редкие и отличающиеся меньшими размерами карликовые шимпанзе, или бонобо), чем эти шимпанзе – с остальными обезьянами. У нас, представителей этих трех видов, есть общий предок, существовавший ближе к нам по времени, чем, например, общий предок шимпанзе и гориллы, так что все мы восседаем на одной ветви Древа Жизни, тогда как гориллы, орангутаны и все остальные – на других.

Человек – третий шимпанзе. Даймонд осторожно извлек этот поразительный факт из «филологической» работы Сибли и Алквиста о ДНК приматов580 и дал читателям понять, что проведенные ими исследования несколько противоречивы581. Однако с точки зрения одного из рецензентов он оказался недостаточно осторожен. Джонатан Маркс, антрополог из Йеля, построил карьеру на разоблачении Даймонда – а также Сибли и Алквиста, с чьей работой, по его словам, «следует обращаться как с ядерными отходами: захоронить, соблюдая все меры предосторожности, и забыть на миллион лет»582. С 1988 года Маркс, чьи собственные ранние работы о хромосомах приматов помещали шимпанзе немного ближе к гориллам, чем к нам, вел на удивление оскорбительную кампанию против Сибли и Алквиста, но совсем недавно эта кампания потерпела сокрушительную неудачу. Первоначальные открытия Сибли и Алквиста были окончательно подтверждены с использованием более точных методов анализа (они использовали методы сравнительно грубые – в то время новаторские, но впоследствии вытесненные более мощными). Однако каковы этические последствия того, человек или горилла выиграет состязание за звание ближайшего родственника шимпанзе? Обезьяны в любом случае наши ближайшие родичи. Но для Маркса, из‐за желания дискредитировать Сибли и Алквиста прибегнувшего к запрещенным приемам, это, по-видимому, было очень важно. Его последняя атака на них в опубликованной в American Scientist рецензии на некоторые другие книги583 сопровождалась хором возмущения его собратьев-ученых и примечательными извинениями редколлегии журнала: «Хотя рецензенты выражают собственное мнение, а не мнение журнала, редколлегия устанавливает стандарты, которые, к нашему глубокому сожалению, в данной рецензии соблюдены не были»584. Подобно епископу Уилберфорсу до него, Джонатана Маркса занесло.