Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Более точно, свидетельство в пользу универсальной грамматики гораздо проще объясняется следующей гипотезой: есть, конечно, врожденный инструмент овладения языком в человеческом мозге, и этот инструмент накладывает ограничения на форму языков, которые могут выучить человеческие существа. Таким образом, объяснение можно дать на двух уровнях: на уровне «железа» с точки зрения структуры механизма и на функциональном уровне, где описывается, какие виды языков могут быть усвоены ребенком при помощи этого механизма. Никакой дальнейшей предсказательной или объяснительной силы не добавляет высказывание о том, что здесь есть дополнительный уровень глубинных бессознательных правил универсальной грамматики, и, конечно, я утверждаю, что это постулирование противоречиво716.

Согласно Сёрлю, противоречивой является самая идея обработки данных в мозге, описываемой абстрактно, с точки зрения инвариантных по отношению к субстрату алгоритмов. «Есть слепые и бездумные физиологические процессы, и есть сознание, а ничего иного нет»717.

Как и Хомский, он, несомненно, делает хорошую мину при плохой игре, но перед ним стоит несколько иная проблема: да, конечно, инструмент овладения языком – продукт эволюции, как и сознание718, но Хомский прав, что подвергнуть их обратному конструированию совершенно невозможно. Однако Хомский ошибается, допуская саму возможность описания процесса на уровне механизмов, ибо это делает возможным «сильный искусственный интеллект».

Если занятая Хомским позиция ненадежна и ее трудно отстоять, то рассуждения Сёрля приводят к еще более неловкой ситуации719. Как видно из процитированного выше фрагмента, он допускает возможность обсуждения того, как мозг овладевает языком с точки зрения «функциональности». Он также соглашается, что с этих позиций можно обсуждать, как части мозга могут судить о глубине изображения или расстоянии до наблюдаемого объекта. «Но на этом функциональном уровне нет никакого ментального содержания»720. Затем он приводит следующее весьма разумное возражение когнитивистов: «…но это различие (между рассуждениями о „функции“ и „ментальном содержании“. — Д. Д.) мало что меняет в когнитивной науке. Мы будем продолжать говорить то, что мы говорили всегда, и делать то, что мы всегда делали, просто заменяя в этих случаях слово „ментальный“ на слово „функциональный“»721. В ответ на это возражение сам Сёрль вынужден сделать шаг назад: он говорит, что нет не только уровня обработки данных при объяснении работы мозга – на самом деле, нет «функционального уровня» объяснений в биологии:

Чтобы прямо указать на этот момент, скажем, что сердце не имеет никаких функций помимо разнообразных каузальных отношений, в которые оно включено. Когда мы говорим о его функциях, мы говорим о тех из его каузальных отношений, которым мы придаем некоторую нормативную значимость… Короче говоря, реальные факты интенциональности содержат нормативные элементы, но там, где речь идет о функциональных объяснениях, есть одни только факты, слепые физические факты, а нормы существуют только в нас и только с нашей точки зрения722.