Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Трудно поверить, что социобиологи могут ошибиться, проигнорировав эту постоянно присутствующую возможность, но есть поразительные свидетельства того, что они снова и снова совершают эту ошибку873. Можно вспомнить о множестве случаев, но я остановлюсь на особенно заметном и хорошо известном. Хотя Э. О. Уилсон ясно заявляет874, что человеческое поведение, которое можно объяснить конкретной генетической гипотезой, должно быть «наименее рациональным в человеческом репертуаре… иными словами, оно предполагает существование врожденных, биологических явлений, которые в наименьшей степени поддаются культурной мимикрии», далее875 он, например, заявляет, что существование территориальности во всех человеческих культурах (нам, людям, нравится называть какие-то фрагменты пространства своими) – это очевидное доказательство наличия у нас, как и у очень многих других видов, врожденной генетической предрасположенности оборонять свою территорию. Может, это и так – на самом деле, это не было бы удивительно, поскольку многие виды очевидным образом демонстрируют врожденное территориальное поведение, и сложно представить, какая сила могла бы удалить такую предрасположенность из нашего генотипа. Но само по себе повсеместное присутствие территориальности в человеческих обществах вовсе не является тому доказательством, поскольку территориальность так уместна во множестве человеческих практик. Если она и не вынужденный ход, то близка к тому.

Те же соображения, которые в других областях биосферы свидетельствуют в пользу объяснения явлений с точки зрения естественного отбора адаптации, – очевидная полезность, явная ценность, неоспоримая разумность замысла – в случае человеческого поведения свидетельствуют против необходимости в любом подобном объяснении. Если решение настолько удачно, то во всех культурах его будут постоянно открывать заново, и для этого не нужны ни генетическая передача по наследству, ни культурный перенос отдельных элементов876. В двенадцатой главе мы видели, что именно перспектива параллельной культурной эволюции (переизобретение колеса) мешает нам превратить меметику в науку. С той же сложностью и по тем же причинам сталкиваются любые попытки вывести генетические факторы из культурной схожести. Но, хотя Уилсон иногда отмечал существование этой проблемы, в других местах он о ней забывает:

Поразительно сходство между древними цивилизациями Египта, Месопотамии, Индии, Китая, Мексики и Центральной и Южной Америки в этих основных чертах. Их невозможно объяснить случайностью или взаимообменом культур877.

Нам надо по очереди рассмотреть все поразительные сходства, чтобы решить, нуждаются ли какие-либо из них в генетическом объяснении, ибо, помимо взаимообмена культур (культурного наследования) и случайности, существует возможность повторного изобретения. В случае многих или всех подобных сходств могут действовать конкретные генетические факторы, но, как настаивал Дарвин, лучшим доказательством всегда будут индивидуальные особенности – причудливые гомологии – и пережитки, не являющиеся более рациональными. Наиболее убедительные подобные случаи в настоящее время изучаются на базе недавно заключенного под именем эволюционной психологии альянса социобиологии и когнитивной психологии878. Акцентирование внимания на конкретном примере позволит увидеть полезный контраст между хорошим и плохим дарвинистским мышлением в изучении человеческой природы и прояснить, какое место отводится только что упоминавшейся рациональности (или всего лишь неглупости).

Насколько мы, люди, логичны? Кажется, что в некоторых отношениях – в высшей степени, в других же неприлично непоследовательны. В 1969 году психолог Питер Уэйсон разработал простой тест, который умные люди (например, студенты университета) проходят весьма неудачно. Можете сами попробовать. Перед вами четыре карточки: некоторые перевернуты вверх той стороной, на которой изображены буквы, другие – той, на которой цифры. У каждой карточки с одной стороны буква, а с другой – цифра: