Опасная игра

Молоденький милиционер соскочил на пирс и охотно взялся помогать. Теперь на яхте никого, кроме Татьяны, не было. Еремеев спустился в кокпит, нажал кнопку стартера. Дизель фыркнул в воду и глухо забубнил, сотрясая корпус сытой дрожью. Все обернулись на этот новый звук. Пора!

«Господи, помоги!»

Еремеев выхватил боцманский нож, притянул Татьяну, которая охотно приникла к нему, приставил ей к горлу кривое лезвие и заорал:

— А ну, падлы, не подходи! Все на берег! Кто рыпнется — зарежу!

Бевз оторопело вскинул свои роскошные брови. Но Еремеев следил только за автоматчиком. Тот вскинул оружие и в нерешительности замер. Сергей Сергеевич тоже достал пистолет.

Татьяна закрыла глаза, и Еремеев почувствовал сквозь плащ нешуточную дрожь ее сильного тренированного тела. При желании ей ничего не стоило перекинуть его через бедро, но она лишь вжималась в его грудь.

— Марш с пирса! — крикнул он водителю, все еще державшему носовой швартов. — Брось трос и на берег!

Милиционер повиновался и пятясь сошел с мостков. Еремеев, не отпуская Татьяну — она покорно присела, когда он нагнулся, — включил муфту, и «Санта Марина» дернулась назад, волоча по воде брошенный швартов. Автоматчик дал очередь поверх мачты.

— Зарежу! — страшно прокричал Еремеев и снова сунул кривое лезвие под Татьянин подбородок. Бевз замахал на сержанта руками и кинулся к машине. Еремеев присел на банку кокпита, посадил Татьяну на колени и взялся за румпель. «Санта Марина», набирая обороты, уходила все дальше и дальше. Пометавшись в поисках катера — черта с два найдешь, навигация кончена, все плавсредства на стендах, — люди на берегу помчались к зданию яхт-клуба вызывать подмогу. Конечно, Бевз мог вызвать и вертолет, и милицейский глиссер, так что далеко не уйдешь — Еремеев это понимал и держал курс к ближайшей рощице.

— Может, я слезу? — попросилась Татьяна.

— Сиди, так теплее и приятней! — Он покрепче обнял ее.

— Нож-то убери. Страшный какой. Я даже испугалась.

Он поцеловал ее в висок. Она отстранилась:

— Свяжешь меня и оставишь здесь. А сам беги на шоссе. Только в Москву не возвращайся. У меня есть немного денег… О Боже, в сумке остались. Ни копья…

— Тогда сделаем по-другому. Ты, я думаю, на службу не торопишься. Эту ночь мы проведем в одном хорошем месте. А потом я запрошу за тебя приличный выкуп. Они заплатят за все, что не доплатили тебе и мне.

Она призадумалась, глядя в бегущую воду, потом тихо спросила:

— Может, не надо? Ты и так вне закона…

— Семь бед, один ответ.

— А дальше? Куда ты потом денешься?

— Пока не знаю. Сейчас самое главное высадиться в безопасном месте.

На правом берегу сверкал фюзеляж самолета, на котором стюардессы отрабатывали действия при приводнении лайнера. Тренажер пустовал и Еремеев направил яхту прямо к нему. Он пристал к причальчику Учебного центра и, прежде чем выбраться на него, велел Татьяне накинуть поверх своего вызывающе красного плаща серый дождевик из штормового гардероба, сам же облачился в тимофеевский ватник, найденный в спальной «шхере» Артамоныча. Ему хватило хладнокровия, чтобы набить брезентовую кису «представительскими» консервами и пачками крекера, оставшимися после последнего выхода «в море». Бросив прощальный взгляд на мирок былого счастья, он, как и подобает капитану, сошел последним с борта «Санта Марины». С этого момента его обуяло дикое желание бежать, бежать, бежать как можно дальше отсюда и быстрее. Тем, кто вот-вот должны были пуститься в погоню, ничего не стоило засечь место их высадки и начать преследование по горячим следам. Слишком приметно торчала мачта яхты у берега.

Они долго пробирались по раскисшей глинистой тропе в облетевшем мокром осиннике. Где удавалось — бежали, балансировали на переброшенных через лужи стволах, наконец выбрались на шоссе, которое сочли Пироговским и не ошиблись. Татьяна сумела остановить новенькую праворульную «тойоту» цвета космического неба. Милая улыбка и МУРовское удостоверение убедили водителя, «нового русского» в новой кожаной куртке, взять бесплатных пассажиров. Сорокалетний коммерсант Иннокентий Петрович с большим интересом расспрашивал о работе угрозыска, о котором имел самые романтические представления, почерпнутые из книг. Он не только доставил их в Пирогово, но, уловив, что оперативники отчаянно спешат, домчал их до Пушкина. Здесь и распрощались. Иннокентий Петрович был очень рад свести дружбу со столичными сыщиками, жаловался на рэкет и попросил разрешения звонить в трудную минуту. Татьяна оставила ему свою визитку, за что спустя минуту получила выговор от своего спутника:

— Ты хоть подумала, что ты делаешь?! А если он сегодня позвонит тебе на работу?

— Ну, и что? Ему скажут, что меня нет. Не будут же каждому абоненту говорить, что со мной случилось? И потом, почему он должен звонить именно сегодня?

— Потому, что ты ему понравилась.

— Ревнуешь? Он позвонит завтра, когда я, надеюсь, уже буду на работе.