Опасная игра

— Когда на человека несется машина, он резко отскакивает. А ты еще не видишь эту машину. Ты не успеешь…

— На тебя, между прочим, тоже несется… Грузовичок.

— Возможно, что и я не успею… Мы оба не успеем…

— Слушай, а приезжай ко мне! У меня есть что выпить. Ты же знаешь мой адрес.

— Знаю, но не приеду.

— Боишься, подставлю? Боишься… Но все равно ты мне нравишься. Голос нравится. И вообще — ты парень с головой. Они таких ценят.

— Вербуешь?

— Нет. Прощаюсь. Ведь сейчас ты положишь трубку.

— Да. Но послушай меня внимательно. Сию минуту ты соберешь небольшой чемоданчик, который сможешь унести, уложишь туда все самое ценное и душевно дорогое. Выйдешь из дома и уедешь туда, где никто из твоих боссов не додумается тебя искать. Смени фамилию, выйди замуж. Хотя бы фиктивно. Исчезни из Москвы на год, два, три. Забудь про Москву. Начни жить заново. Как будто тебя уже убили, а потом вернули жизнь. И ты — другая. И все вокруг другое. Не трясись над тряпками и квартирой. Будешь жить!

— Хм… Ты все это уже сделал?

— Что все?

— Ну, собрал чемоданчик с душевно дорогим, фиктивно женился…

— Зря зубоскалишь. Ты еще можешь спастись.

— Не хочу. Жить не хочу.

— Нюхнула порошку?

— Нет. Просто надоело все. Пусть будет как будет. Уберут, так уберут. Мне хлопот меньше.

— Ну, тогда прощай! Мне с тобой не по пути. У меня еще кое-какие дела в этом мире остались.

— Подожди. Не вешай трубку!

— В чем дело?

— Все равно меня первой уберут. Страшно не умирать. Страшно ждать… Вот трубка с твоим голосом лежит на моей подушке. И как будто кто-то рядом. Не вешай… Положи свою трубку на свою подушку. И можешь молчать. Можешь уходить. А я буду думать, что ты все слышишь. И услышишь, как за мной придут, как меня…

— Похоже, ты здорово влипла!

— Пусть. Но только положи трубку на подушку!

— Хорошо. Положил. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи… Милый.

Он и в самом деле положил трубку на подушку. Посмотрел на часы. Запас безопасного времени истек. Пора уходить. Хватит миндальничать. Это плохо кончится. Она, конечно же, держит его на привязи, на телефонном шнуре. Дешевая игра. Стыдно. Талант. Ей бы в театр на Таганке.

— Алло! Ты меня еще не бросил?

— Нет.

— А как тебя зовут?

— Питон.

— Странное имя. Петя, что ли?

— Ну, считай, что Петя.

— Петя-Петушок… Ну все, больше не буду тебя отвлекать. Спи. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Он снова положил трубку рядом с ухом. Странное дело, ее голос вязал его по рукам и ногам. Давно надо было бежать отсюда, но не было сил шевельнуться. «Как последняя балда лежишь, Еремеев. Придут и пришьют прямо в постели. Тепленького возьмут. Вставай! А вот все равно лежу. Неврастения, Еремеев. Нельзя было с больными нервами в такую игру ввязываться. Бери «капусту» и уходи. В первом раунде ты победил. А второго не будет. Не должно быть. А Наполеон, кажется, так говорил: главное — ввязаться в драку, а там разберемся… Они разберутся. Хватит философствовать! Встаю… Ну? Ни фига… А может, это гипноз? Ясное дело — гипноз… Они же, сволочи, все себе на вооружение берут. Все, что создано умом во вред и даже во благо человеку. Абсолютно все. И яд, и лекарство. Старик Парацельс и представить себе не мог — наступят времена, когда сотрется грань между ядом и противоядием, злом и добром… И все-таки надо вставать. Я же ясно мыслю, четко все понимаю. Надо уходить, пока не пришли ее бультерьеры. Все. Сейчас для начала сяду. Садись! Нет такой команды… Это только собакам — «сидеть»! — кричат. Я не собака. А где Дельф? Вон он, лобастенький, в дверях лежит. Неужто вдвоем не отобьемся?

Капитан Еремеев, подъем!

Ага, встал-таки! Значит, не гипноз. А может, и гипноз, да только есть еще силушка душевная… И все же кое-какие меры безопасности не помешают».

Он достал из ящика стола афганской сувенир — «листик». Пластиковая противопехотная мина умещалась на ладони. Сбоку было выштамповано крылышко, чтобы сброшенные с вертолета «листики» разлетались, крутясь, как кленовые семена-носики. Эта мина была, пожалуй, самым гуманным оружием в Афгане. Она не убивала, а только калечила, выводила бойца из строя. Сорок граммов жидкого ВВ при неосторожном нажатии на пластиковую оболочку дробили стопу или вылущивали руку по локоть.

Он отнес «листик» в прихожую и положил под дверной коврик. Войдут, наступят — взрыв! — замешательство. Он откроет стрельбу первым, прямо в нерассеявшуюся пыль. Потом спустит Дельфа в погоню за убегающими.

Таков был план обороны. Шанс отбиться, конечно, есть, если те не сработают тоньше, быстрее, раньше. Впрочем, какой им резон убирать столь спешно следователя ФСК, который и без того купился за тридцать тысяч зеленых? Взять его под контроль, использовать дальше — вот это им в толк. Сегодня не придут. Будут выходить на контакт… А вот ее уберут. Она им больше не нужна. Она им теперь опасна. Он се крепко подставил.

Дура-девка…

— Эй, — позвал он ее в трубку. — Ты еще не спишь?

В ответ едва уловил ее тихое мерное дыхание. Спит. А может, все обойдется? Ночью всегда такое напридумается, что утром только диву даешься… Но пистолет с предохранителя лучше снять…