Опасная игра бабули. Руководство по раскрытию собственного убийства

– Если у Саксона был билет, это еще не значит, что он им воспользовался, – медленно произношу я.

– Вот именно, – соглашается Дженни.

При воспоминаниях об измене Эндрю мысли снова возвращаются к лежащим передо мной папкам.

– Кстати, об изменах. Хочешь узнать, кого из Крейнов тетя Фрэнсис подозревала в неверности?

– А я-то гадала, почему сексапильный детектив попал в список подозреваемых.

– Я никогда не употребляла такого прилагательного, – ровным тоном заявляю я.

– Да. Я просто немного приукрасила.

– Ну так можешь отложить свои краски.

Я открываю папку, и из нее выпадает стопка бумаг. Здесь все – от квитанций за номера в гостинице «Касл-хаус» до фотографий во время слежки. Я тут же узнаю Реджи Крейна, таксиста и отца детектива: поздно вечером он сидит в машине с блондинкой. Похоже, они ссорятся, причем это не банальная ссора из-за какой-то ерунды.

Листаю дальше и натыкаюсь на более старые документы. И тут вздрагиваю, узнав на фотографии маму. Это вырезка из газеты, когда мама впервые попала в прессу. Она на каком-то приеме, а рядом с ней Реджи Крейн в пиджаке с тремя пуговицами, по ужасной моде девяностых.

Больше в папке нет ничего, касающегося мамы и Реджи Крейна, но я помню, как он сказал, что они встречались, будучи подростками. Когда закончится суета с новой выставкой, я расспрошу маму о нем.

– Ау, ты еще там? – разносится эхом голос Дженни из телефона.

– Да, прости. – Я возвращаюсь к началу папки и замечаю, что случайно пропустила первые страницы. А там буквально вопят слова «прекратите противоправные действия», написанные жирным шрифтом. – Просто… я нашла гневное письмо, в котором тете Фрэнсис угрожают судом, если она не оставит в покое семью Крейнов.

– Дай угадаю, озлобленный таксист попытался получить судебный запрет, а когда твоя тетя не остановилась, решил взять дело в свои руки, чтобы заставить ее замолчать?

Я морщусь.

– Письмо не от Реджи. А от детектива Роуэна Крейна.

– Хм. Но ты сказала, что детектив выглядел искренне опечаленным, когда узнал о смерти Фрэнсис. И вроде говорил, что она ему нравилась, да? – уточняет Дженни.

Я чувствую, как лоб прорезают мелкие морщинки разочарования.

– Судя по тону письма, похоже, он солгал.

Я рассеянно подчеркиваю имя детектива Крейна в блокноте, и внимание снова привлекает заголовок «Вопросы без ответа».

– Те цветы, – говорю я. – Это не может быть совпадением. Их прислали с очевидной и ужасной угрозой.

Я не могу избавиться от мысли, что цветы так или иначе связаны с убийством. И если чутье меня не подводит, к списку подозреваемых следует добавить еще одно имя.

– Викария зовут Джон, как его там, – бормочу я. – Я добавлю его в список подозреваемых, поскольку мистер Гордон сказал, что тетя Фрэнсис каждую неделю составляла букеты для церкви, а Крейн упомянул, что у нее с Джоном когда-то были отношения.

Слышу на другом конце линии фоновые голоса и догадываюсь, что перерыв на кофе окончен. Я быстро вношу викария Джона в список.

– Мне пора возвращаться к работе, – говорит Дженни. – Но ты должна постоянно держать меня в курсе, хорошо? Я серьезно насчет доктора Уотсона.

– Обещаю, – говорю я и завершаю разговор.

Но из своих мыслей не выныриваю, потому что слово «доктор», которое произнесла Дженни, напоминает о том, что к списку подозреваемых следует добавить новые имена. Вспоминаю визит к доктору Овусу и расписание ее приемов. Предположим, тетя Фрэнсис пришла на назначенный прием, тогда доктор начинает выглядеть подозрительно. Не могу представить причину, по которой доктор Овусу желала убить тетю Фрэнсис, но, если достаточно долго копаться в записях тети Фрэнсис, они, вероятно, обнаружатся.

Я дописываю:

Доктор Эси Овусу

Магда (из «Скорой»)

Джо Лерой (из «Скорой»)

Я хочу узнать фамилию викария Джона и открываю браузер на телефоне, чтобы поискать там. На сайте церкви есть фотография с подписью «Джон Оксли». Он стоит перед открытой дверью церкви и улыбается, словно приглашая войти. Выглядит он подтянутым и безупречным, как и положено священнику. На фотографии он крепко сжимает Библию, а одежда чистая и выглаженная, как у доктора. Очки в тонкой металлической оправе и аккуратно причесанные седые волосы создают впечатление, что у этого человека есть любимое кресло.

Я подумываю завести для каждого человека из списка отдельный блокнот, как для персонажей романа. Пододвигаю стопку блокнотов ближе и перелистываю один в пробковой обложке. И вдруг замечаю в стопке зеленую тетрадь, которую вчера украла. Осторожно вытаскиваю ее, стараясь не возлагать на нее слишком много надежд. Я знаю, там что-то написано про Уолта, но все остальное может быть посвящено определению цветов или гороскопам.