Опасная игра Веры Холодной

– Увы, даю, что имею, – развел руками ротмистр. – Большинство наших сотрудников мужчины, поэтому вся маскировка в первую очередь рассчитана на них. А мужу в случае чего можно сказать…

– Я найду что сказать мужу, если возникнет такая необходимость, – перебила Вера (еще не хватало, чтобы Немысский учил ее врать Владимиру!). – Лучше расскажите, что я должна делать с этим вашим гуммипластом?

– Сделать слепки с замков в кабинете Ханжонкова, – как ни в чем не бывало ответил Немысский. – Это просто. Открываете баночку, слегка разминаете гуммипласт пальцами, а затем заталкиваете его в замочную скважину. Снаружи надо оставить нечто вроде ручки, чтобы было за что ухватиться при извлечении. Гуммипласт твердеет скоро. Трижды, не торопясь, прочтите про себя «Отче наш» и можете извлекать готовые слепки.

– «Отче наш»? – удивилась Вера. – А если прочесть «Богородице Дево, радуйся», то гуммипласт не затвердеет?

– Читайте что хотите, – улыбнулся собеседник. – Это у меня метод такой для отсчета коротких отрезков времени. Не всегда же сподручно глядеть на часы, а чтение «Отче наш», если не торопиться, занимает тридцать секунд. Опять же – польза. За Богом молитва не пропадает.

Немысский машинально оглянулся назад, на портрет государя, висевший за его спиной. «А за царем служба, должно быть, пропадает», – подумала Вера, решив, что Георгий Аристархович не очень-то доволен своей карьерой. Или, может, званием. Невелика птица – ротмистр. Некоторые в его возрасте уже в полковниках ходят.

– Снять слепки просто, – повторил Немысский. – Сложность в том, чтобы вас никто не застал за этим занятием. Справитесь?

– Справлюсь, – пообещала Вера, еще не представляя, как она выполнит поручение. – Так, значит, все-таки Ханжонков? А кто же тогда Рымалов?

– Ничего еще толком не ясно, – нахмурился Немысский. – Возможно, что и тот и этот, а возможно, что не этот и не тот. Но моим людям надо тайно побывать в кабинете Ханжонкова. Это поможет подтвердить или опровергнуть подозрения. Слепки нужны по двум причинам. Во-первых, оба замка «штучные», изготовленные по особому заказу, подобрать отмычки будет трудно, а во-вторых, после отмычек замки нередко выходят из строя, начинают проворачиваться с трудом. Несложно догадаться, что кто-то у тебя побывал. Кстати, Вера Васильевна, замки – это только половина моей просьбы. После того как вы передадите мне слепки, в заранее оговоренный день вам будет нужно оставить на ночь открытым одно из окон на первом или нижнем этаже. Точнее – приотворить его, не поворачивая ручки, чтобы окно можно было открыть снаружи, толчком.

«Час от часу не легче! – подумала Вера. – Выбрать время для того, чтобы снять слепки, можно. В конце концов, можно встать перед дверью и притвориться, будто ищу что-то в сумке или, скажем, записываю внезапно пришедшую в голову мысль. Но окно? Где?»

– Проще всего сделать это в нужном месте, – подсказал Немысский, словно прочитав Верины мысли. – Задержаться под каким-нибудь предлогом часов до семи вечера, чтобы никому после вас не пришло в голову закрыть окно. Ровно в семь часов киноателье закрывается, таков порядок. Ночные съемки ведутся с особого разрешения Ханжонкова. Могу предположить, что подобные строгости вызваны боязнью того, что его ателье по ночам будет превращаться в вертеп. Или же там по ночам происходит нечто такое, что следует скрывать от посторонних глаз. Точно сказать не могу. Знаю лишь, что в семь часов приходит ночной сторож, отставной унтер-офицер пожарной команды. Он обходит все здание, выпроваживая задержавшихся, а потом располагается в гардеробе. Подозреваю, что ночью он спит, потому что на обстрел окон снежками никак не реагирует. Проверяли дважды. Так что с вашей помощью нам будет несложно нанести Ханжонкову тайный визит. А к Рымалову мы приглядимся попристальнее. Хорошо бы и вам свести с ним знакомство.

На прощанье Вера получила список сотрудников ателье. Кроме того, Немысский показал ей фотографию полнолицего брюнета во фраке.

– Озеров Иван Христофорович, профессор Московского университета, – прокомментировал Немысский. – Окончил юридический факультет, но впоследствии занялся финансами. Выборный член Государственного совета от Академии наук и университетов, действительный статский советник. Большой любитель кино, покровительствует Ханжонкову. Из костромских крестьян. Если встретите его в ателье у Ханжонкова, то постарайтесь познакомиться.

– Он тоже на подозрении? – уточнила Вера, возвращая фотографию Немысскому.

– Все, кто выучился на медные деньги[53] и сделал хорошую карьеру, в какой-то мере подозрительны. Коронный прием всех немцев, будь то германцы или австрийцы – предложить сотрудничество нуждающемуся молодому человеку и помочь ему сделать карьеру. У них даже особый термин для этого есть. Erziehung – воспитание, выращивание.

– Вас послушать, Георгий Аристархович, так вокруг одни шпионы! – поддела ротмистра Вера.

– Почему же? – В глазах Немысского засверкали веселые огоньки. – Вот мы с вами, например, не шпионы. Нельзя же подозревать всех без разбору!

Вера прикусила язычок.