Опасная красота. Поцелуи Иуды

— Прекратите немедленн… Что вы себе позволяете? — только и смогла вымолвить я, но голос мой звучал совсем неуверенно и слабо.

Ведь он может позволить… Может.

Иначе…

— Твое возмущение звучит так жалко, что это, пожалуй, даже мило. Или мне нужно все-таки рассказать комиссару Шенку, что ты украла ключи от моего кабинета и открыла сейф? Не надо? Точно? Тогда сделай одолжение, зайчонок, закрой свой волшебный ротик, пока я не придумал для него более интересное занятие, — Трой сжал меня слишком сильно, грубо сдавил до резкой боли, что, выгнувшись, я уперлась ладонями в стеклянную стенку и с трудом сдержала изнемогающий стон.

Двести метров над землей — с одной стороны лифта Предьял, как на ладони, а с другой проплывают многочисленные этажи торгового центра с сотнями копошащихся, как муравьи, людей. Но он прямо за моей спиной, а его пальцы на моих бедрах — я чувствую их сквозь трусики и плотную ткань моих прямых брюк. Дыхание перехватывает и я падаю, падаю…

— Мне больно, — цежу сквозь зубы. — Уберите руки!

Черта с два он послушается…

— Слышал, Его Высокопреосвященство избрал тебя для светлой миссии, — Кастор Трой прижимает бедрами меня сзади и я, распластанная по стенке лифта, как бабочка по стеклу, с ужасом смотрю вниз, понимая, что бессовестно, бесстыдно теку. — Хорошее дело, богоугодное. Дерзай.

Женский металлический голос как сквозь вату объявляет номер этажа, мелодичный звон раздается где-то на периферии моего сознания и двери лифта открываются.

Кастор Трой выходит как ни в чем не бывало, даже не оглянувшись на меня, и тут же начинает давать распоряжения сразу нескольким полицейским, подскочившим к нему. Сглотнув, я нервными пальцами поправляю брюки (там, в междуножье, они мокрые, постыдно и холодно мокрые!) и на трясущихся ногах выхожу следом.

По роскошным в своем минимализме апартаментам взад-вперед снуют полицейские, но я следую за офицером Троем в огромную светлую спальню. Много белого, слишком много белого — белые стены и белый паркет, глянцевый белый потолок и воздушные белые занавески. Тем страшнее залитая кровью белоснежная постель с окровавленным обнаженным телом женщины в неестественной, изломанной позе. Голова ее утоплена в груде атласных подушек, и они тоже пропитаны кровью.

— Смерть наступила между пятью и шестью часами утра, — негромко докладывает Трою лысеющий мужчина в штатском, но я слышу каждое слово. — На бедре, в том же самом месте, что и у Метреску, след от укола. Скорее всего, ей вкололи тот же самый паралитик, но точнее, конечно, можно будет сказать после вскрытия.

Объятая ужасом, приказываю себе не смотреть, уткнувшись взглядом в огромную картину, висящую над кроватью, и являющуюся, помимо кровавых простыней, здесь единственным цветовым пятном. На портрете Джудита Рикар, настоящая красавица — хрупкая блондинка с огромными фиалковыми глазами и пепельными локонами.

— Болевой шок и большая кровопотеря? — абсолютно спокойный, Трой отводит подушки в сторону, и в каком-то ступоре я вижу развороченное горло певицы, напоминающее вывернутую наружу морскую раковину. — Связки вырезаны…

Борясь с подступающей к горлу дурнотой, обхватываю себя руками и отступаю назад. Зачем он взял меня на труп? Зачем?

Да, я знаю, что для такого дня прода мрачновата, но тем не менее….

— В отличие от Метреску, все проделано очень грубо, — деловито замечает полицейский в штатском. — Однако он так же кромсал ее на живую. Без всяких обезболивающих. Обездвижил только, чтобы не трепыхалась — и все.

— Занятный парень, — Кастор Трой кривит губы в усмешке, разглядывая портрет убитой. — С выдумкой. Какие-то следы, отпечатки пальцев? Биологический материал?

— Осматривали несколько раз, чуть ли не под микроскопом. Ничего. Вообще ничего!

Боясь даже думать о том, что в последние минуты своей жизни чувствовала несчастная, забиваюсь в угол и опускаюсь на корточки. Жестоко, жестко, и так жутко, что мое собственное горло сдавливает тяжелый липкий спазм.

Низко склоняю голову и вдруг замечаю на белоснежном паркете несколько мутных выпуклых капель.

— Офицер Трой…

Он не сразу обращает на меня внимание, поэтому мне приходится повторить срывающимся голосом. Заинтересовавшись, первым подходит полицейский в штатском.

— Офицер Трой, взгляните!

Присев на корточки, Кастор Трой проводит по застывшим каплям пальцами:

— Воск. Причем следы свежие.

И резко поднимается, веля еще раз по сантиметру прочесать всю огромные апартаменты Джудиты Рикар, а затем, заново, — квартирку Илие Метреску.

На следующее утро подробности жесткого убийства известной певицы уже на первых полосах всех газет, во всех новостях и передачах по телевизору. Сми, еще вяло перемалывающие смерть Илие Метреску, бросаются на страшную новость, как собаки на кость.