Опасная красота. Поцелуи Иуды

На планерках комиссар полиции Шенк трясет заголовками, один невероятнее другого, и орет о том, что в прессу просочилась конфиденциальная информация, и это напрямую мешает следствию. Еще нет достаточных оснований, чтобы говорить о серии, а папарацци уже во все горло вопят, что в Предьяле завелся маньяк, вырезающий у своих жертв части тела.

Я старательно отворачиваюсь, проходя мимо газетных киосков, и вообще не включаю телевизор. Мне хватает и того, что я была там и видела все своими глазами.

Мне хватает того, что пару раз мне снится белоснежная комната и залитая кровью постель — только это я лежу в ней с разрезанным горлом. Я — обнаженная и заваленная окровавленными банкнотами.

Будь ты проклят, что, решив развлечься, взял меня с собой в Предьял-Сити!

Будь ты проклят, Кастор Трой…

Помощник комиссара любил крепкий сладкий кофе с большим количеством сливок — такой продавался только в кофейне за два квартала от полицейского отделения. Я бегала за ним по нескольку раз на дню.

День выдался по-весеннему солнечный, но по-зимнему холодный — стоя в очереди (очереди, очереди, здесь всегда были огромные очереди!), я отчаянно мерзла в своем тонком пальто, переступая с ноги на ногу.

— Возьмите книжечку за три леи… Всего три леи — немного же за книжку, правда? Вы не думайте, я не из партии, не из секты Детей Жизни какой. Тут стихи мои… Я сама на печатной машинке печатала, сшивала, и иллюстрации тоже сама рисовала! Хорошие стихи, возьмите…

Это была пожилая женщина в сером пальто, поношенном до невозможности, но очень чистом и опрятном. В руках она держала самодельные тоненькие книжечки, демонстрируя их всем. На обложке был изображен симпатичный акварельный пейзаж.

Предлагая свои книги, старушка подходила к каждому в очереди, но от нее просто молча отворачивались, а один парень, пижон в дутой куртке цвета «красный металлик», брезгливо поморщился, пробормотав «Побирушка…».

— А я не побираюсь! — старушка разволновалась, но затем гордо подняла голову. — Я хочу оплаты за свой труд! У меня хорошие стихи! Я всю жизнь их пишу! Доченька… — обратилась она уже ко мне. Губы ее дрожали. — Доченька, возьми книжечку… Три леи всего…

— Я очень люблю стихи, — проглотив вставший в горле ком, сказала я. — Давайте двадцать штук — знакомым подарю!

Она заволновалась, засуетилась, и, отсчитывая трясущимися руками сдачу, долго-долго меня благодарила, пока вновь подошедшие к очереди люди не заинтересовались ее книжками и тоже не захотели купить.

Сунув книжки в сумку, я подхватила картонную подставку с двумя обжигающе-горячими стаканчиками, и побежала по асфальту, покрытому наледью, каждую секунду боясь поскользнуться и эпично полететь вместе с этими стаканчиками. на тротуар.

— Никки!

Увидев водителя притормозившей около меня машины, я и правда едва не грохнулась — благо, хоть вовремя схватилась за капот автомобиля.

В отличие от Кастора Троя, который, похоже, носил полицейский китель и днем и ночью, Итан форму не любил и, в основном, всегда одевался в гражданское.

Вот он улыбается мне, перегнувшись через пассажирское сиденье, и сердце мое замирает от этой улыбки. Столько отчаянья, столько непростительного, грязного, постыдного в последнее время… Но есть он, Итан, и когда я рядом с ним, мне так хорошо, несмотря на все, что сейчас происходит в моей жизни. А я ведь так и не отдала ему свое письмо…

— Такой холод! Садись скорее!

Замирая от счастья, ныряю в теплый салон. У него такая открытая улыбка и такие ясные глаза! Мне нравится его замшевая светло-бежевая куртка и то, как он управляет машиной. Нравятся спокойные интонации его бархатистого голоса. По правде говоря, мне нравится в нем все!

— Все не мог улучить момент, чтобы поговорить, — серьезно произносит он. — Тяжело тебе у Троя, да?

Я молчала, боясь, что не выдержу и позорно разревусь. Этого мне делать никак было нельзя.

Если бы ты знал, Итан! О, если бы ты только знал!

— Вчера мне, наконец, удалось побеседовать с Шенком по поводу Кастора Троя, — не дождавшись моего ответа, продолжил он взволнованно. — Как он силой выбил из подозреваемого чистосердечное! Разговор выдался не из простых, и, честно говоря, поразил меня — комиссар целиком и полностью на стороне своего помощника. Что касается тебя — Шенк не поверил! Вот так просто! Заявил, что офицер Трой человек жесткий, но не станет переходить допустимых границ, и такой неженке, как ты, просто почудилось! А потом же сама и предложила ему себя в качестве помощницы. Он просто не хочет слушать, что Трой избрал тебя жертвой, заставил, запугал! Это немыслимо. Да у старого Дрезднера он бы вылетел в два счета! Полный беспредел! Но ты не бойся, Никки, я это так просто не оставлю! Во-первых, мы напишем на него жалобу в Еспенский суд, а во-вторых…

— Погоди, Итан, — мне так сильно хотелось к нему прикоснуться, и я положила ладонь на кисть его руки. — Трой не заставлял меня. Я действительно сделала это сама. Мне сейчас очень нужны деньги, и дополнительная работа не помешает.