Опасная красота. Поцелуи Иуды

Извиваясь от похоти, комкаю рубашку и зажимаю между ног, растирая там прямо сквозь нее. От моей влаги она мокрая, позорно, бессовестно мокрая — форменная рубашка офицера Троя пропиталась моими соками насквозь, но мои пальцы, обернутые сырой тканью, так сладко порхают по междуножью, лаская, теребя и вторгаясь в узкую дырочку, к которой я до этого и прикасаться боялась…

Низ живота наполняется незнакомой, неизведанной истомой, которая льется молоком, невыразимо красивыми цветами, льется патокой, карамелизируется жженым сахаром на моих пересохших губах — так сладостно, ноюще, так мучительно мне…

Не зная, как это прекратить, как выдержать мощный наплыв ужасающей страсти, я ощущаю лоном рельеф нашивки рукава с золотым доберманом и надписью «ПОЛИЦИЯ». Чувствую своими тугими налитыми складочками каждую выступающую букву этого слова, которое вдавливаю в мучительно зудящий бугорок меж моих ног.

И когда я уже не в силах терпеть, что-то происходит, необычное, непонятное, но такое желанное — я плавлюсь и вытекаю, обессиленная резкой и яркой разрядкой, на пике отпихивая его истерзанную рубашку на пол своей босой ногой.

— Это не повторится! — мой голос срывается, но я выдерживаю неотступный взгляд Кастора Троя. — Вы не будете больше меня мучить! Не посмеете меня касаться! Я никогда больше не… Никогда!

Вся пойдя красными пятнами, захлебываясь словами и эмоциями, собственной невиданной храбростью — ведь впервые я сумела дать отпор, и кому, самому помощнику комиссара! — вырываю руку и быстро сбегаю по ступеням лестницы вниз.

Адреналин грохочет во мне, но ему меня уже не догнать и я вырываюсь на улицу, вдыхая и вдыхая свежий морозный воздух, который после отвратительных запахов морга кажется спасением и жизнью.

Почти счастливая, что мне удалось вырваться из этого мрачного застенка и из загребущих лап Троя, мчусь к метро, за шумом машин не сразу различив пронзительный звонок сотового в сумочке. Номер неизвестен, и это явно не к добру, но сбросить я не рискнула — вдруг бабуле стало плохо, она вызвала врача, а потом…

— Почему вас нет на рабочем месте, Калдер?

Услышав голос комиссара Шенка, я испытываю облегчение, но что-то в его тоне мне не нравится.

— У меня сегодня выходной, и мне нужно…

— Выходной — это, конечно, хорошо, мисс Моника, но вы должны как можно скорее приехать ко мне.

— Что случилось? — нахмурилась я — мне все мерещится, что что-то плохое произошло с ба, и я должна непременно услышать, по какому поводу меня вызывают.

Должна услышать, чтобы знать, что с ней все в порядке…

«Приезжайте, я вас жду!», и Шенк отключается, оставляя меня наедине с самой собой — мучиться догадками одна хуже другой.

Правда, тот факт, что Кастор Трой сейчас прохлаждается в окружном морге и вряд вызов к комиссару связан с его доносом на меня, в целом утешал.

Хуже, если это как-то связано с Дино Росси — я знаю, что альянс темных во главе с самим Константином Леоне, задействуя все свои связи, поднялся на защиту молодого вампира. Но Коул Тернер пообещал, что меня это не коснется, а значит, так оно и будет.

В конце концов, я и вовсе успокоила себя мыслью, что ничего страшного тут нет, и Шенку просто очень срочно потребовалась стенографистка.

То, что это было ошибкой, я поняла уже в приемной комиссара, когда наткнулась там на офицера Гурович и знакомого по рейду на бордель Эдны Диофант нравственника — того самого, что ехал на переднем сиденье «БМВ» Коула.

Сейчас я уже узнала, что это каноник Агостин Паган — правая рука кардинала Тернера, ревностный служитель учения Каина и Лилит, фанатично восхищающийся Его Высокопреосвященством и его методами.

Сделав вид, что не замечаю сверлящих взглядов Гурович и Пагана, я тихой мышкой скользнула к Шенку, предчувствуя недоброе.

— Проходите и садитесь, Моника. У меня плохие новости, — без обиняков заявил комиссар при виде меня.

Он отложил бумаги, а я бессильно опустилась в посетительское кресло напротив.