Опасная кукла

И сердце сжалось, словно у нее могли все это великолепие вот-вот отнять. Ей казалось, что в этом страхе есть нечто знакомое, из прошлого, но глубоко похороненное в сердце.

Лиза, направляемая Дженифер, осмотрела и другие три комнаты: одна из них была спальней, словно скопированной из того же женского глянцевого журнальчика: огромная кровать, мягкий кожаный диванчик у двери балкона, атласные розовые шторы, удобные креслица, белый шкаф и белый же косметический столик на изогнутых ножках и с овальным зеркальцем — увеличенная копия из "Домика Барби". На кровати были белье синего цвета, украшенное белыми звездочками и две подушки: одна с изображением месяца, а другая — полной луны. Возле изголовья кровати стояла тумбочка, тоже выкрашенная в белый, а на ней круглый шар ночника. А над кроватью была лампочка более яркая — для чтения.

Вторая комната оказалась спортзалом с множеством различных тренажеров.

"Чтобы ты следила за своей фигурой и всегда оставалась красивой" — заявила Дженифер.

А третья комната казалась раем гламурной красавицы: много мягкой мебели, большие окна на всю стену, изящные столики: некоторые из дерева, другие стеклянные. В нескольких изящных вазах красовались надушенные искусственные цветы, которые Лизе не понравились, но она промолчала, очарованная всем остальным. Она просто потерялась во всей этой роскоши, заблудилась в ней, как маленькая девочка в лесу.

Дженифер сияла, наслаждаясь восторгом приемной дочери.

— Когда мы подписали все бумаги, я позвонила домой и приказала слугам все обустроить, — сообщила она. — Как видишь, они справились. — Кстати, через несколько дней к нам приедут гости — они хотят с тобой познакомиться. И мы обязательно прикупим тебе еще одежды и все-все-все, что требуется для моей дочери, — щебетала женщина.

Лизу она уже начала утомлять, но девочка училась сохранять на лице белозубый оскал голливудской улыбки.

— Я оставлю тебя одну, если тебе что-нибудь понадобится, в каждой комнате есть специальная кнопочка возле медного звоночка над кроватью. У тебя будет служанка Роза. Ей восемнадцать лет, и она дочка моей служанки Вирджинии. Они мексиканки, — округлив глаза, пояснила женщина. — Но они очень, очень милые и сообразительные, хотя, конечно, не так, как англичане, но для прислуживания сойдут.

Лиза уверенно покивала, так как до сих пор видела смуглокожих людей только в старых фильмах времен "Войны Севера с Югом", и в некоторых тупых комедиях, где они тоже не отличались интеллектом. К тому же Лиза была твердо уверена, что, во-первых, белая кожа самая лучшая в мире, а, во-вторых, она — само совершенство, высшее существо, которому все должны поклоняться.

— В шкафу много одежды для тебя, но ее покупали Вирджиния с Розой, так что, если тебе что-то не понравится или не подойдет по размеру или стилю, мы все выбросим и купим тебе что-нибудь новое… — продолжала рассказывать женщина. — А сейчас давай спустимся к обеду. Только ты сначала прими душ и переоденься. И я тоже немного приведу себя в порядок. Я скоро зайду за тобой, — женщина упорхнула.

Вход в ванную комнату обнаружился в спальне. Войдя туда, Лиза с благоговением уставилась на огромное, как ей показалось, помещение. Сама ванна выглядела, как невиданный зверь: большая, снежно-белая, с огромными кранами. Лиза долго вертела каждый из них, наполнила ванну водой, взвизгнула от неожиданности, когда включила подачу воздуха — пузырьки в воде совершенно очаровали девочку. Она чуть не забыла, что ей нужно переодеться.

Вспомнив, выскочила из ванной, вытерлась, накинула белый махровый халат, непривычно пахнувший чистотой, и кинулась к шкафу. Кто-то уже принес ее вещи и положил возле шкафа, а ноутбук находился на столике, возле кровати, рядом со снятым перед мытьем золотым колечком.

Лиза надела чистое нижнее белье, выбрала светло-голубое платьице, впрыгнула в легкие тапочки и уселась на краешек кровати, сжимая и разжимая пальцы.

Дженифер позвала ее из коридора.

Услышав ее, Лиза выскочила навстречу, чтобы оказаться в прочувствованных, надушенных объятиях.

Женщина переоделась в облегающее серебристое платье, завила светлые волосы. На ней был "домашний", еле уловимый макияж.

— Пойдем обедать, девочка моя, — нежно проговорила она и взяла Лизу за руку.

Девочку аж передернуло, но она стоически терпела, дав себе слово стать гением притворства, лишь бы ее не выгнали. Она нутром почуяла, чего от нее хотят: чтобы стала незаметной, но красивой, как дрессированная породистая собачонка. Впрочем, в глубине души она считала себя выше всех этих людей и считала, что они — лишь ступеньки на пути к ее счастью. Она еще не знала, каким оно будет, но верила, что описать ее неведомое будущее можно будет двумя словами: свобода и богатство.

В столовой, высокие окна которой тоже выходили на ухоженный сад, который даже осенью выглядел ухоженным, их уже поджидал Стив и накрытый стол. Молчаливые служанки быстро сервировали стол, проносясь мимо, как послушные призраки в идеально чистых белых костюмах.