Опасная кукла

— Думаю, что да, — прошептала девушка, улыбаясь. — Мне понравится все, что ты сможешь мне предложить.

— И ты согласишься на мою авантюру, даже не устроив мне допроса с пристрастием? — хмыкнув, он напоследок сжал ее грудь и развернул девушку, чтобы стоять к ней лицом.

Даже без косметики она смотрелась прекрасно, разве что в безжалостном утреннем свете были заметы поблекшие с утра губы и синяки под глазами, от бесчисленных ночных "упражнений".

Но даже бледность шла ей, подчеркивая светлые волосы и прозрачные, будто хрустальные, радужки глаз.

— Я знаю, что ты хочешь порадовать меня. Поэтому и не буду противиться, — отозвалась Лиза с нежностью.

Каждый раз, когда она его видела, в ней словно загорались огоньки счастья. Они встречались уже несколько месяцев. И все это время она не видела Джину. И радовалась скорому окончанию зимы, так как всегда любила весну.

Все эти пазлы составляли картину ее счастливого настроения, складываясь в восхитительный узор.

Впервые в жизни ей не приходилось от кого-то защищаться — полное равнодушие к ней Стивена Армстронга и робкие попытки Дженифер изобразить заботливую мамочку — были не в счет. Она просто абстрагировалась от них. Каждая минута ее жизни была наполнена мечтой о Джастине.

Конечно, на людях они вообще не общались или обменивались колкостями: точнее, это он говорил ей гадости, а она отмалчивалась, — но ночи проходили бурно и сладостно.

Они раскрепощались полностью — точнее, она позволяла ему в постели все. И старалась делать то, что ему нравится. Кое-что откровенно спрашивала, когда они отдыхали после секса, а о многом догадывалась, отслеживая реакции его тела на ее откровенные ласки. В конце концов, она — пианистка. А чем человеческое тело сложнее музыкального инструмента?

Его карие глаза все чаще светились восхищением — он называл ее идеальной любовницей. И старался проводить с ней все больше свободного времени. И даже слушал ее музыку, валяясь на кровати, либо развалившись на кресле, пока она для него играла. В эти моменты она ощущала столь острую радость, что ее вполне можно было сравнить с ослепляющим мигом оргазма.

Любимый парень, который слушает ее музыку — разве есть что-то прекраснее во всем мире?

Правда, Джастин ничего не говорил: не хвалил, но и не критиковал. Но даже то, что он готов был слушать ее музыку, позволяло Лизе сгорать от счастья.

— Что ж, хорошо. Одевайся. Спортивно и сексуально.

Кивнул, девушка кинулась к шкафу, а он направился к двери ее комнаты: — Я подожду тебя во дворе.

Она кивнула и заторопилась, вскользь подумав о том, как хорошо получилось с его родителями (даже мысленно она никогда бы не смогла назвать их своими родителями). Конечно же, как бы они не изображали ненависть, вездесущие слуги замечали, что они часто куда-то ездят вместе.

Стив и Дженифер восприняли их странные отношения, как попытку сына переступить через себя и хоть как-то общаться со сводной сестричкой. Впрочем, Лизе впервые в жизни было наплевать на их мнение, хотя раньше она готова была на голову встать, лишь бы казаться им милой и хорошей девочкой. Но страх того, что ее вышвырнут из дома, стала обычной химерой, страшным сном, который ей иногда снился, но все реже и реже.

Иногда ощущая себя слабохарактерным ничтожеством, она осознавала, что в последние месяцы поглощена только одним желанием — привязать к себе Джастина любой ценой. Она всем сердцем ощущала, что он — принц ее мечты, пусть не на белом коне, а на белом "мерседесе".

Да, она время от времени сама прогуливалась по Лондону и даже знакомилась с симпатичными молодыми людьми — точнее, они сами липли к ней, словно она была с ног до головы обмазана медом. И совсем молоденькие мальчики от пятнадцати лет, и мужчины постарше. Многие смотрели на нее масляными глазами, неприкрыто пытаясь ее раздеть непристойными взглядами. Некоторые смотрели восхищенно и робко, словно узрели перед собой некое чудо, которого, по идее, не должно существовать на грешной земле.

Кое-кто пытался ее пригласить в кино, в дорогие рестораны, просто к себе домой.

Первое время она дичилась, воображая, что те, кто ее преследовал на улицах, хотят обидеть и унизить, как в детдоме. Затем, гуляя по оживленным улицам в красивой и дорогой одежде, обвешенная драгоценностями, она поднимала собственную самооценку. Потом все эти домогательства наскучили ей.

А когда она обрела Джастина, все остальные мужчины просто перестали для нее существовать. К тому же, несколько раз согласившись сходить с некоторыми из самых обаятельных и настойчивых парней в кафе — ее, наверное, привлекла их раскрепощенность, невиданная для нее, — она обнаружила, что они стоят на слишком низком уровне развития по сравнению с ней. Ее это удивляло, так как девушка считала, что в одной из самых богатых и могущественных столиц мира все жители должны выделяться необыкновенным интеллектуальным развитием: цитировать наизусть классиков, целыми днями говорить об искусстве и часто посещать музеи.