Опасная любовь

Значит, переодеваясь в платье, она повинуется не его, а собственной воле! Очевидно, он будет удивлен, увидев ее в столь женственном наряде. Энди усмехнулась отражению в зеркале и решила преподнести Джиму еще один сюрприз: сняв трусики и облегающую майку, она надела свободное хлопчатобумажное платье прямо на голое тело. Широкие бретельки свободно легли на плечи, мягкая ткань подчеркнула грудь и бедра, подол заколыхался чуть ниже икр. С виду ее наряд был вполне благопристойным, даже чересчур скромным, и Энди испытала прилив воодушевления. Вот теперь она была достойной парой роскошному, чувственному мужчине, ждущему ее внизу.

Она пригладила волосы, вдела в мочку одного уха жемчужную сережку и, негромко напевая, направилась в кухню, шлепая босыми ступнями по ковру и гладкому деревянному полу. Пожалуй, стоит соблазнить его во время ужина — по примеру Шэрон Стоун в «Основном инстинкте». А может, следует только намекнуть ему на наготу, склонившись над ним и наливая второй бокал? После этого она наверняка окажется у него на коленях, или на столе, или возле стены… Энди ускорила шаг.

В ожидании ее Джим не сидел сложа руки. Он разыскал посуду и столовые приборы, скатерть и салфетки и накрыл стол в гостиной. Переложив пиццу на поднос и наполнив бокалы, он включил музыку, и дом наполнился завораживающими гитарными переборами. Разыскав три толстых белых свечки, Джим зажег их, хотя за окнами только начинало темнеть, задернул шторы, отгородившись от внешнего мира, и…

Когда он обернулся, услышав шаги Энди, выражение его лица стало таким, что она ни на секунду не пожалела о своем выборе платья. Джим весь напрягся, подрагивая ноздрями, — самец, почуявший подругу. Где-то в глубине тела Энди тут же вскипело настойчивое, яростное желание. Внезапно одежда стала стеснять ее.

Не говоря ни слова, она спустила бретельки платья с плеч, и платье соскользнуло на пол. Оставшись обнаженной, она застыла, словно Венера Боттичелли над ворохом бледно-голубой ткани вместо морской пены. Она не сделала ни малейшей попытки прикрыться, не поднесла руки к груди, не попробовала робко согнуть колено. Она откровенно заявляла о своем желании, предлагая себя без тени кокетства и жеманства.

Джим чуть не проглотил собственный язык. Как рыба, вытащенная из воды, он открыл рот, чтобы заговорить, и захлопнул его. Он слышал шум крови в ушах, чувствовал, как она струится по венам, наполняя каждую клетку тела. Такая откровенность требовала единственно возможного ответа.

Он разделся так же быстро и молча: расшнуровал тяжелые черные ботинки и стащил их вместе с носками, сорвал через голову футболку, избавился от джинсов и плавок и застыл, словно Адам перед Евой, нагой и уязвимый, как и она.

Бесконечную минуту они смотрели друг на друга, впитывая взглядом красоту тел, лаская каждый изгиб и впадину. Энди ощущала его пристальный взгляд, словно физическую ласку: он путешествовал по ее груди и животу, неспешно исследовал женственные тайны под светлым кустиком волос между ног. Он чувствовал, как она мысленно поглаживает его плечи, грудь и восставшее достоинство. Оба дрожали.

И продолжали смотреть друг на друга, наслаждаясь этим зрелищем, пока наконец его не стало слишком мало. И тогда они двинулись навстречу. Сначала соприкоснулись ладони; маленькая и белая с большой и смуглой. Кончики пальцев осторожно прошлись по скулам и подбородку, по гладкой шее, буграм бицепсов, пологой линии талии, равнине плоского живота. Прикосновения вызывали бесконечную череду ощущений, волнами распространяющихся по всему телу. Губы сближались и снова отдалялись только для того, чтобы вновь сблизиться. Сближение чресл вызвало взрыв возбуждения, несмотря на мимолетность.

А затем два тела слились воедино — страстно, пылко и жадно. Джим подхватил Энди, приподнял ее, побуждая открыться. Она охотно развела ноги, обняла его за талию и впустила в себя.

Джим опустился на колени и положил Энди на спину, на узоры турецкого ковра. Она ощутила спиной мягкую шерсть, а животом — прикосновение его разгоряченного тела, заполняющего ее и заставляющего забыть обо всем на свете. Он задвигался — сначала с мучительной медлительностью, постепенно усиливая удары, погружаясь все глубже. Она начала извиваться, приподнимаясь навстречу ему. Но этого было слишком мало.

Запрокинув руки, Энди схватилась за ножку стола, чтобы удержаться на месте под мощными ударами, и поставила ступни на пол. Джим упирался в пол руками, напрягаясь всеми мышцами тела, не сводя с нее глаз. Пот струился по его плечам и груди, он с трудом сдерживался, продолжая размеренные, сильные движения, вознося Энди все выше, на самую вершину. Вскоре она начала задыхаться, хватая ртом воздух.

— Прошу тебя, Джим! — взмолилась она.

— Иди ко мне, — простонал он, изнуренный сладкой пыткой. Слегка приподнявшись, он изменил угол движения на долю дюйма, усиливая трение, и вновь погрузился в нее, быстрее и сильнее. — Иди ко мне, детка!