Опасная ложь

— Не надо… — мой голос звучит жалко, он больше напоминает хрип. — Пожалуйста. Лучше минет. Или что угодно другое. Только не это.

Баженов приближается ко мне сзади. Мне не нужно даже оборачиваться, чтобы понять, что он стоит совсем рядом — обнаженная кожа остро улавливает каждое колебание воздуха.

— Решать тебе, — раздается ледяной голос над самым ухом. — Либо ты говоришь правду, либо будешь отрабатывать каждую минуту, которую я на тебя потратил, тем местом, которым я скажу. До тех пор, пока не посчитаю, что с тебя достаточно.

— Но я сказала правду, — шепчу, с ужасом понимая, что сказать ему правду равносильно тому, чтобы подписать себе смертный приговор.

— Я разве похож на дебила, Алена?

— Нет, — снова шепчу, голос мне отказывает.

— Ложись на стол.

Не могу заставить себя сдвинуться с места. Я не вынесу этого унижения. Просто не вынесу. Папа, прости меня. Но я не смогу.

— Тебе помочь, может?

— Не надо. Только не так. Пожалуйста…

— Блять… — раздраженно вздыхает он, хватает меня за шею и тащит к столу, чтобы уложить на него голой грудью.

Лакированная поверхность кажется ледяной, обжигая чувствительную кожу холодом. Я не сопротивляюсь. Просто не могу. Меня будто сковало по рукам и ногам от ощущения жуткой безысходности. Чувствую, как Баженов неделикатно раздвигает мои ягодицы в разные стороны, причиняя острый дискомфорт. Зажмуриваюсь, пытаясь справиться с все больше охватывающей паникой, и снова вспоминаю папу. Прошу у него прощения, и дико жалею себя, что он не рядом и не может помочь мне сейчас. Не может защитить свою непутёвую дочь, когда она в очередной раз ввязалась в дерьмо. Только теперь из этого дерьма уже никак не выбраться.



Мои пальцы все ещё по инерции крепко сжимают тубу со смазкой, которую Баженов бесцеремонно отбирает. Слышу щелчок, и чувствую, как между ягодиц начинает стекать холодная консистенция.

Он не осторожничает. Быстро втирает смазку мне в анус, и грубо проникает в него пальцем, заставляя испытать омерзительную жгучую боль.

Я сжимаю зубы и зажмуриваюсь ещё сильнее, уговаривая себя потерпеть. Просто потерпеть, ведь однажды это закончится.

Он двигает пальцем внутри меня, после чего добавляет ещё один, и мне настолько больно, что горло стягивает спазмом от рвущихся наружу рыданий. Из последних сил пытаюсь держать их, но в итоге сдаюсь. С губ срывается всхлип, и слезы градом катятся по щекам, обильно смачивая лакированную поверхность, которая тут же становится липкой.

Меня хватают за волосы, приподнимают голову и поворачивают её так, чтобы он мог видеть мое лицо. Я закрываю глаза, чтобы спрятаться от этого ненавистного ледяного взгляда с налётом презрения, которым он добивает меня окончательно.

Рука в моих волосах разжимается, и голова безвольно падает, ударяясь об стол. Мою задницу оставляют в покое, но я все ещё чувствую отголоски жжения. Настороженно наблюдаю за действиями Баженова, понимая, что все не может так просто закончиться.

Но, кажется, он и правда не собирается продолжать. Обходит стол, достаёт из ящика влажные салфетки, и тщательно вытирает ими свои пальцы.

— Пошла вон, — произносит с презрением.

Я едва нахожу в себе силы, чтобы встать и распрямить спину.

— Что?

— Я сказал, одевайся и пошла вон отсюда.

Я молчу, совершенно ничего не понимая. Он меня отпускает? Совсем или на время? Губы дрожат, внутри все трясется, и больше всего на свете хочется поскорее вполнить его приказ, но я нахожу в себе силы задать еще один вопрос, потому что неизвестности я просто не вынесу.

— Что будет со мной дальше?

— Мне насрать, что с тобой будет дальше, — холодно отвечает он, швыряя под стол использованные салфетки.

— Ненавижу… — шиплю я, глотая злые слёзы, давясь ими, мечтая испепелить его взглядом.

Баженов резко переводит на меня глаза, опасно сужает их, и смотрит так, будто мечтает убить на месте.

— Так пиздуй отсюда, пока я не передумал, и не порвал твою девственную жопу.

Больше повторять ему не приходится. Я хватаю свои вещи, и начинаю судорожно натягивать их на себя. Белье, потом джинсы. Баженов наблюдает за мной какое-то время, но недолго. Я едва успеваю застегнуть молнию, когда он уходит из кабинета, оставив меня одну.



18

Я едва успеваю покончить с одеванием, как слышу позади себя негромкий стук в дверь.

— Да, можно, — отзываюсь на него охрипшим голосом.

Вряд ли по ту сторону меня слышно, но дверь все же открывается, и в кабинет входит Николай. Он окидывает меня непривычно встревоженным взглядом, и кивает головой на выход.

— Идем.

— К..куда? — от всего только что пережитого меня все еще сильно трясет.

— Константин Владимирович распорядился отвезти тебя, куда скажешь.

— Правда? — задаю наиглупейший вопрос.

Но Коля отвечает вполне серьезно, без всяких насмешек:

— Правда.

И только сейчас я обращаю внимание на свою дорожную сумку в его руке. Выходит, меня действительно отпускают? Так просто? Почему-то я не могу в это поверить.