Опасная привычка заглядывать в окна

Обычно пишущая братия делится на тех, кто говорит и тех, кто пишет. Первым нужно идти на телевидение и радио, молчунам, естественно, в газету. Раиса же была феномен. Ее икающий смех и звонкий голосочек постоянно доносился то из одного, то из другого кабинета, в конце же месяца у нее оказывалось больше всего гонорара. Писала она бездарно, но приемлемо для нашего шефа. Приемлемость же сия была заслугой ответственного секретаря Олега Петровича, он просто не пропускал откровенные Раисины ляпы. За что, потакая его слабости, Раиса выставляла в день зарплаты Олегу Петровичу пузырь.

Ответсек же, совесть коего страдала от продажности, заваливал с пузырем к нам и желчно повествовал об очередных Раисиных безграмотностях и нелепостях. А мы гнусно хихикали, подливая друг другу.

Я удивлялся, что у Валерки еще есть настроение заниматься хохмами вроде жирафа. Во-первых, в нашу налажено-наезженную жизнь ворвалась эта странная коммуна и при всем желании от расследования мы уже отмахнуться не могли, друг перед другом было бы стыдно. Во-вторых, на нас висела наша «негритянка», которая высасывала не столько физические, сколько моральные силы. Но кто-то же повесил жирафа. Я точно знал, что не я.

– Отчитываюсь по аптеке, – сказал Валерка, прерывая мои размышления

– Давай-давай – подбодрил я.

_ Значит так, коммунарские травы в аптеке – товар не первой необходимости, стоят копейки. А знаешь, что самое интересное? Коммуна, состоящая, как ты говоришь, из семидесяти мужчин и сорока женщин, сдает в месяц триста стограммовых пакетиков трав.

– И эта аптека единственный рынок сбыта для коммунаров. Я это узнал еще у шофера. – сказал я

Интересная картинка вырисовывалась: сто десять человек отправляются утром в лес, приходят поздно – усталые и голодные (я это видел собственными глазами), а «на гора» выдают всего ничего!

Сто десять человек нужно кормить. Ну, медок продадут, хотя об этом председатель не упоминал. Он все время упирал на экологическую чистоту своей продукции и спрос на нее «в аптеках нашего города».

Как ни крути, у коммунаров должны были быть побочные доходы и немалые. По нынешним ценам вся их прибыль от травок съедалась бы за день.

В какой уже раз за свою журналистскую жизнь я подумал, как поверхностно мы делаем материалы. Если б не горящая птица в лесу и ночные разговоры, кошмарные своей непонятностью, разве я, поехавший в коммуну по просьбе шефа, стал бы ковыряться в жизни этих людей основательно? Это уж так «стеклись обстоятельства» (как однажды написала Раиса).

Порассуждав о возможных нечистых доходах коммунаров, мы постановили, что на выходные я еду в медовый рай с десятком экземпляров нашей газеты в качестве пропуска.

Наши рассуждения прервал телефонный звонок. Олег Петрович спрашивал, что это мелет Раиса, какие жирафы и какие слепки?

– А вот зайдите к нам, – пригласил я, – просто тайна какая-то, Яровой не признается, а кто-то же повесил.

Мы снова прикрыли дверь, хотя обычно делаем это только в определенных случаях, как-то посиделки с пивом и коньяком. Мониторы опять стали объектом нашего пристального внимания.

Маленький Олег Петрович получил жирафом по лысине. Засиживаться у нас ему было недосуг, потому что сегодня был газетный день. Он выкурил сигарету, поведал, что у писучей Раисы в этом месяце опять больше всех гонорара.

– И вообще, не валяйте ваньку, делайте материал в следующий номер.

– За что повесили, – пробурчал он, уходя, – за дело.

Яровой уехал на задание, а я звякнул в МЧС Игорю Петрову и все узнал про пожар. Оказывается, загорелось в коридоре, похоже, проводка. Семья – отец, мать, двое девчонок – 19 и 17 лет были в комнате, дверь в коридор закрыта. Отец умудрился открыть дверь в коридор подъезда, огонь рванул в комнату – девчонки спрыгнули с девятого этажа, обе – насмерть. Мать была в спальне – угорела, но жива. Отец в реанимации – 80 процентов поражения – не жилец. Девчонки были очень хорошие, соседи в шоке. В живых остался их брат – пьяница и забулдыга. Вот такая высшая справедливость.

Я живо написал информашку, стыдно радуясь, что это будет эксклюзив – никто из наших конкурентов воочию это не видел – а я знал точное время происшествия, красочно описал в подробностях горящую юбку и девичий крик. Все, что хавает пипл и не давится.

Прошагав по коридору в компьютерный, я оставил Алине на столе листок с пометкой «Срочно в номер». Нашей красавицы за столом не было – видимо у нее были более неотложные дела, матримониальные.

С чувством исполненного долга я двинулся на наш летник напротив редакции, дожидаться Валерку. Он должен был скоро туда явится, чтобы пивом смыть усталость напряженного рабочего дня.

Пульс летника бился учащенно. За столиком в углу блестели парчовыми топиками, тенями на веках, обтянутыми коленками проститутки. Блестели металлические пепельницы на столах и никель большого кофейника на стойке. Столики заполнялись быстро, я с трудом нашел место.

Поглядывая на остановку, я потягивал пиво и без особого любопытства вникал в немудреные отношения за соседним столиком.