Опасная привычка заглядывать в окна

Дома нависают над дорогой, я собираюсь сворачивать в парк, к моему дому, и вдруг звонки трамваев, голоса птиц, все шумы большого города враз замолкают. Наверное, это не так, все продолжается, но звуки замирают для меня. Это я ничего не слышу и не воспринимаю, весь превратился в зрение, потому что из одного из окон девятого этажа вырываются языки пламени, в полной тишине лижущие белую бетонную стену, доходя до крыши, будто большая кошка слизывает красным языком сметану. Я отчетливо вижу, как на подоконнике возникают два силуэта. Это девушки, это видно по худеньким фигурам. Одна из них в брюках, вторая в длинной юбке. Огонь окружает их, юбка вспыхивает, и с протяжным криком, в котором сплетаются два девичьих голоса, они прыгают вниз на деревья.

Огонь бушует в квартире. Звука удара о землю не слышно, но вскоре окна начинают открываться, люди переваливаются через подоконники, пытаясь заглянуть наверх, где бушует пожар, потом смотрят вниз на кусты и деревья. И у меня вдруг открываются уши, и я начинаю слышать все – звонки трамваев, истошные крики людей в окнах, гудки машин.

Первая моя мысль : «Завтра надо позвонить Игорю в МЧС, и спросить о девушках, которые выбросились с девятого этажа во время пожара в микрорайоне Солнечный. Это отличная информашка!».

Вторая мысль : «Какая же я сволочь»!

Глава 5

Жирафа повесили во вторник. Утречко занималось серенькое, проснулся я с ватной головой и на работу ехал, повиснув на дерматиновом ремне в набитом автобусе, полуприкрыв глаза и почти засыпая. Я сдуру сел не в маршрутку и на работу приехал уже усталый.

Усталый и сонный я достал ключ, кивнув Валерке, что, как никогда, явился вовремя (обычно опаздывает). Дверь послушно открылась, и я окончательно проснулся, получив по носу оранжевой игрушкой, висевшей на присоске, прикрепленной к притолоке. Валерка вовремя отшатнулся и жираф пролетел мимо.

Табличка, прилепленная скотчем к груди повешенного животного, вопрошала:

«За что повесили жирафа»?

– Ну, ясно, за шею…– пробормотал я, пытаясь отодрать присоску. Взгляд мой, обращенный к Валерке, был полон недоумения.

– Чего ты на меня смотришь? – взвился Валерка, – Это не я! Но мне нравится, пусть висит. Цветовой удар!

Я Валерке не поверил, но спорить не стал. Игрушка забавная, почему-то сплошь оранжевая, без жирафьих черных пятен.

– Сейчас у нас все полюбуются труп-пом, – замогильным голосом прогудел оживившийся Валерка, набирая по местному отдел социальных проблем, и тут же, сменив тон, запел в трубку.

– Раечка, ты к нам не зайдешь? Ну, чего-чего…Покурить. Да есть у меня сигареты! Я о ближнем заботился, а ты меня так превратно…Ну, ждем.

Тут он был прав. Сигареты мы курили свои, потому что недавно заимели такую «негритянскую» работу, которая давала нам приличный заработок. Один местный нувориш, от которого вечно несло сложной гаммой запахов семги, пива и «Хьюго Босс», владелец семи или восьми рыбных магазинов и вообще крутой бизнесмен решил увековечить себя и свое семейство в книжке, типа «Этапы большого пути». Это было нечто вроде мемуаров, написанных, ясное дело, от его имени.

Задание было сложным. Суть дела, которое заключалось в: «Украл, выпил, но в тюрьму не сел, а продолжаю пить, жрать, спать с малолетками и летать на Сейшелы», нужно было представить конфеткой с совершенно противоположной начинкой: «Учился, воевал в Афгане, опять учился, женился раз и навсегда, обожает дочку». И растянуть эту конфетку-тянучку на двести страниц. Потому как нувориш имел депутатский мандат, и без книжки со своей фамилией на обложке ему, его такая бурная и богатая жизнь, была не в радость. Да, задание было сложным. Но зато мы курили свои.

Мы плотней прижали присоску, прикрыли дверь, мониторы замерцали на столах, и внимание свое мы подчеркнуто отдали родным компьютерам. Пока от дверей не послышалось.

– Ой! – Раечка получила жирафом по лбу.

– Ну, чего вы еще выдумали? – затараторила Раиса, разглядывая табличку, – за что повесили? – на узком раисином лобике появились морщинки, – может, он преступник?

Раечка вопросительно глянула на нас.

– Не иначе, – ответил Валерка, галантно вручая даме обещанную сигарету.

– Вот видишь, Раечка, кто-то повесил. Жуков не признается. Просто тайна какая-то! Как ты думаешь, Раиса, кто мог сделать слепок ключа от нашего кабинета, – в голосе Валерки зазвучала неподдельная озабоченность.

У Раечки от любопытства заострился носик.

– Как слепок?!

– Ну, а как еще злоумышленник мог повесить здесь это животное?

– Ой, ты врешь, Валерий, но я всех поспрашиваю. – Раиса быстренько докурила и пошла по редакции рассказывать, что кто-то сделал слепок ключа кабинета отделов информации и экономики и повесил Жукову и Яровому игрушку.

Дело было сделано. Дальнейшие звонки были излишни. Весть разнесется за полчаса, если определить Раисе по пять минут на каждый из редакционных кабинетов. Мы всегда пользовались Раисой, когда нужно было запустить в дружный коллектив какую-нибудь информацию. Или дезинформацию. Особенную скорость распространению придавали наши просьбы никому не говорить то, о чем услышала.