Опасная профессия

Я не забыл, однако, просьбы Владимира Дудинцева в его письме в июне прошлого года. Он тогда просил меня посетить в Нью-Йорке издательство «Dutton» и поговорить с его новым директором Дж. Макреем III относительно гонорара за американское издание романа «Не хлебом единым». Эта встреча состоялась 14 октября в помещении издательства на Парк-авеню. Макрей, однако, отказывался поднимать старые архивы своего отца. Он подготовил лишь чек на 384 доллара за рассказ «Новогодняя сказка», напечатанный в журнале, но был готов заключить договор с крупным авансом на будущий новый роман.

Гарвардский университет

Моя следующая остановка планировалась в Гарвардском университете в Кембридже. Снова, как и в апреле, меня пригласил в университет профессор Пол Доти, директор Центра международных проблем. Я познакомился с ним еще в 1961 году на Биохимическом конгрессе в Москве. В Гарвардском университете он руководил кафедрой биохимии и молекулярной биологии, однако очень серьезно и профессионально занимался проблемами сокращения ядерных вооружений и был официальным советником президента США. Показаниям профессора Доти и его коллеги профессора химии Гарвардского университета Джорджа Кистяковского (George Kistiakowsky) было посвящено отдельное заседание слушаний комиссии Фулбрайта 12 сентября по гарантиям разоружения, которые обеспечивались проектом договора SALT-1.

Моя лекция 17 октября в восемь вечера была из серии Jodidi Lecture, которую основал меценат, выделив на это какой-то грант, и состоялась она в аудитории Открытого дома (Open House). Присутствовало около двухсот человек, в основном сотрудники, а не студенты. Местная газета The Harvard Crimson поместила на следующий день отчет о ней на первой странице под не очень точным заглавием: «Soviet Scientist Blasts Jackson on Trade Bill» («Советский ученый обрушился на Джексона и закон о торговле»).

В субботу и воскресенье я оставался в Кембридже. Отсюда мне предстояла поездка поездом в Буффало, индустриальный город на северной границе штата Нью-Йорк вблизи Ниагарского водопада.

Утром в субботу позвонил в гостиницу профессор Доти. «В “Нью-Йорк Таймс” опубликован обмен письмами между Киссинджером и Джексоном, – сообщил он, – кажется, проблема с разрядкой разрешена. Посмотрите, я хочу знать ваше мнение, вечером встретимся…» Я вышел, чтобы купить газету. Но нашел ее не сразу. The New York Times – безусловно, лучшая и самая большая газета мира. В субботу она выходила, наверное, на ста страницах, а в воскресенье еще больше (весила до трех килограммов). Но ее развозили в багажном отделении автобусов и продавали не по всей Америке, а в основном в штате Нью-Йорк и по Восточному побережью. В Бостоне и Кембридже она появлялась поэтому позже местных газет. Газеты в США продавались не в киосках, а в полуавтоматах. В обычные дни надо было опустить в них 10 центов, в субботу – 25, в воскресенье – 50, затем открыть окошко и взять верхний номер из стопки.

Сообщение об обмене письмами между Киссинджером и Джексоном публиковалось на первой странице, но полные тексты писем мелким шрифтом воспроизводились в международном разделе. Я их вырезал и храню до настоящего времени.

Поправка Джексона. Соглашение, которого не было

Обмен письмами между государственным секретарем и сенатором Джексоном произошел 18 октября, однако по содержанию письма Киссинджера видно, что оно было подготовлено несколько раньше. 9 октября Киссинджер улетал в Египет, это было началом его поездки по Ближнему Востоку. Ему предстояло посетить семь стран, и он возвращался в Вашингтон лишь 17 октября. Может быть, он и смог прочитать уже в пятницу ответ Джексона, но вряд ли успел одобрить публикацию текстов писем, создававшую впечатление согласованного обмена. По содержанию этого обмена необходимо было бы и третье письмо – проясняющий ответ Киссинджера Джексону, так как между двумя письмами от 18 октября наблюдалось явное несоответствие.

Киссинджер в общих чертах информировал Джексона о том, что советское руководство обещало прекратить какую-либо дискриминацию в отношении лиц, высказавших намерение эмигрировать из страны, и будет действовать в строгом соответствии со своими законами. Подавших заявления на эмиграцию не будут увольнять с работы или понижать в должности. Однако эта практика не может распространяться на тех, кто работает в секретных или военных учреждениях, так как существует законная система лишения потенциальных эмигрантов допуска к секретной информации. Эмиграционный налог, уже отмененный ранее, не будет реактивирован. Общее количество выдаваемых эмиграционных виз будет увеличиваться от уровня 1973 года, когда оно достигло максимума в 34 000, пропорционально числу заявлений на эмиграцию.