Опасная профессия

В конце марта 1977 года мне предстояла поездка в Германию, в Гессен, на симпозиум по проблемам старения. Сначала я поехал в Париж, чтобы зайти в «YMCA-Press» и убедиться в наличии у них доверенности Домбровского. Такой доверенности не оказалось, но устное согласие автора на публикацию, очевидно, было дано. Конкурировать и спорить с «YMCA-Press» я не хотел. Как я понял позднее из телефонных разговоров с Гленни, весь этот конфликт возник, возможно, в связи с тем, что он, начав перевод романа на английский, решил вступить в личный тайный контакт с автором, которого считал своим другом, чтобы согласовать некоторые сокращения. Это было, по его мнению, важно для успеха романа в США. Многие детали событий и жизни в Алма-Ате в 1937–1938 годах были для американских читателей просто непонятны. Домбровский не хотел никаких сокращений и побоялся вести с Гленни какую-либо переписку. Гленни мог бы, конечно, сделать сокращения без согласования с автором. Он явно не вполне понимал реальностей жизни в СССР, хотя, как я писал раньше (глава 34), изучал русский язык в конце войны в особой школе британской военной разведки. Ему не следовало контактировать непосредственно с автором, независимо от меня или Роя.

До отъезда в Париж я отправил аэрограмму для Роя Стиву Коэну в Москву через американское посольство в Вене, описав Рою ситуацию и попросив совета. Тоже аэрограммой, от 31 марта, но пришедшей из Хельсинки, Рой сообщил:

«С Домбровским встречаться я не буду, это лишняя трата времени. Он панически боится писать любые поручения, распоряжения, записки… Когда вернется секретарша Эренбурга (она все еще где-то в Италии), я с ней поговорю… О Гленни Домбровский всегда говорил с уважением и хотел видеть его своим переводчиком…»

Секретаршей Эренбурга с 1956 года и до самой смерти писателя в 1967-м была Наталья Ивановна Столярова. Рой с ней познакомился во время нескольких посещений знаменитого писателя, а Эренбург познакомился со Столяровой, когда жил в Париже, – его дочь Ирина была ее подругой. После смерти Эренбурга Столярова стала доверенным секретарем Солженицына. Именно она познакомила его с жившими во Франции сыном и внуком известного русского писателя Леонида Андреева, которые обеспечили тайную переправку за границу микрофильмов произведений Солженицына. Я познакомился с Натальей Ивановной в 1968 году. Она имела двойное – советское и французское – гражданство (родилась в 1912 году в Генуе, окончила школу в Париже и училась в Сорбонне, в СССР переехала в конце декабря 1934 года), поэтому могла свободно ездить за границу. В 1973–1977 годах она проводила по нескольку месяцев в Италии, Франции и Швейцарии, где жила ее сестра. Столярова могла даже посещать Солженицына в Вермонте.

Если Домбровский действительно именно ей поручил отдать рукопись романа в «YMCA-Press», то мне можно было оставить все заботы о дальнейшей судьбе его книги. Это издательство считалось наиболее крупным русским издательством в Западной Европе, оно получало поддержку зарубежной Православной церкви и сотрудничало с западными радиостанциями, вещавшими на русском языке. Одновременно я решил отказаться и от составления и публикации в Лондоне третьего и четвертого выпусков альманаха «Двадцатый век». Для меня это была слишком большая трата времени и средств, а в результате я получал лишь конфликты с авторами и с другими издательствами. Профессиональных писателей, таких как Домбровский, Аксенов или Войнович, в первую очередь интересовали авансы и гонорары как единственный источник дохода, а не сам факт публикаций. Рой, безусловно, совершил просчет, пытаясь включить в тематику альманаха художественные произведения профессиональных писателей. Успех такого проекта требовал больших финансовых субсидий. Мне он был не по силам и не интересен. Рой в Москве тоже прекратил выпуск самиздатной версии альманаха. У него тоже не было для этого финансовых ресурсов. Аналогичные проблемы возникали и с другими профессиональными писателями, которые конфиденциально вели дела сразу с несколькими зарубежными русскими издателями, а при возникновении каких-либо проблем старались настаивать на том, что публикации происходили «без их ведома и согласия». Это спасало их от исключения из Союза советских писателей, членством в котором они все же дорожили. Мы с Роем решили ограничиться лишь публикацией собственных работ.