Опасная профессия: писатель

Слов и стихов об этой любви было более чем достаточно. Вслед за «Облаком» Маяковский с ходу пишет «Флейту-позвоночник» – гимн любви к Лиле.

Будешь за́ море отдана,
спрячешься у ночи в норе —
я в тебя вцелую сквозь туманы Лондона
огненные губы фонарей.

В зное пустыни вытянешь караваны,

где львы начеку, —
тебе
под пылью, ветром рваной,
положу Сахарой горящую щеку.
………………………………………
С другим зажжешь в огне рысаков
Стрелку или Сокольники.
Это я, взобравшись туда высоко,
луной томлю, ждущий и голенький.

Сильный,

понадоблюсь им я, —
велят:
себя на войне убей!
Последним будет
твое имя,
запекшееся на выдранной ядром губе.

Короной кончу?

Святой Еленой?
Буре жизни оседлав валы,
я – равный кандидат
и на царя вселенной
и на кандалы.

Быть царем назначено мне —

твое личико
на солнечном золоте моих монет
велю народу:
вычекань!
А там,
где тундрой мир вылинял,
где с северным ветром ведет река торги, —
на цепь нацарапаю имя Лилино
и цепь исцелую во мраке каторги.

Лиля Брик вошла новой и единственной героиней в жизнь и творчество Маяковского. «Флейта-позвоночник» стала первой поэмой, написанной поэтом после их знакомства. «Писалась «Флейта» медленно, – читаем мы в воспоминаниях Лили Брик, – каждое стихотворение сопровождалось торжественным чтением вслух. Сначала стихотворение читалось мне, потом мне и Осе и наконец всем остальным. Так было всю жизнь со всем, что Володя писал. Я обещала Володе каждое флейтино стихотворение слушать у него дома. К чаю было в гиперболическом количестве все, что я люблю. На столе цветы, на Володе самый красивый галстук…»

В феврале 1922 года Маяковский заканчивает поэму «Люблю», удивительно светлую и жизнерадостную, с клятвенным заверением:

…клянусь —
люблю
неизменно и верно!

Затем последовал поэма «Про это». Она писалась в кризисный период отношений Маяковского и Лили, когда они оба решили разбить «позорное благополучие» и временно расстаться.

28 февраля 1923 года в три часа дня истек для Маяковского «срок заключения» (то есть разлуки, которую он определил себе сам). В восемь вечера они встретились с Лилей на вокзале, чтобы поехать на несколько дней вместе в Петроград. Войдя в купе, по воспоминаниям Брик, Маяковский прочитал ей «Про это» и заплакал.

Сохранилось письмо-дневник, относящееся к периоду работы над поэмой «Про это». В нем говорится:

«…Я сижу только потому, что сам хочу, хочу подумать о себе и о своей жизни… Исчерпывает ли для меня любовь все? Все, но только иначе. Любовь – это жизнь, это главное. От нее разворачиваются стихи, и дела, и все пр. Любовь – это сердце всего. Если оно прекратит работу, все остальное отмирает, делается лишним, ненужным. Но если сердце работает, оно не может не проявляться во всем… Но если нет «деятельности», я мертв…»

Ну а Лиля? Как она смотрела на «это»? Пылала ли любовью, как пылал Владимир Владимирович? 6 февраля 1923 года Лиля Брик пишет письмо Эльзе Триоле:

«Милая моя Элинька, я, конечно, сволочь, но – что ж поделаешь! Все твои письма получила. Ужасно рада, что твой «природный юмор» при тебе. Мне в такой степени опостылели Володины: халтура, карты и пр. пр. …что я попросила его два месяца не бывать у нас и обдумать, как он дошел до жизни такой. Если он увидит, что овчинка стоит выделки, то через два месяца я опять приму его. Если же – нет, то Бог с ним!

Прошло уже больше месяца: он днем и ночью ходит под окнами, нигде не бывает и написал лирическую поэму в 1200 строк!! Значит – на пользу!

Я в замечательном настроении, отдыхаю. Наслаждаюсь свободой! Занялась опять балетом – каждый день делаю экзерсис. По вечерам танцуем. Оська танцует идеально… Заразили полМосквы…»

Такой вот экзерсис. Тут следует сказать, что любовь Маяковского к Лиле Брик не была любовью в вакууме. Она была в жизни. Более того, в пресловутом треугольнике: Лиля, Осип, Маяковский. Да и треугольник был не простым, а прагматически-любовным. Многие вещи Маяковского – «Облако», «Флейта» и другие – были изданы под издательской маркой Осипа Брика. Их жизнь, Бриков и Маяковского, слилась воедино и в литературе и в быту. Образовался своеобразный литературный салон, душою которого была Лиля, с ее «яркими жаркими глазами хозяйки» (Н. Асеев), а Осип выполнял роль эдакой интеллектуальной пружины.