Опасная профессия

Она была опубликована 13 сентября 1967 года. Критиковали, конечно, не выступления Лисичкина в «Правде», потому что это им было не по зубам, а те, что он печатал в «Новом мире», на сей раз — статью «Спустя два года», опубликованную во втором номере журнала за 1967 год. Говорю, что ставропольская статья была мерзкая с полным основанием, и хотел бы подтвердить эту оценку хотя бы некоторыми цитатами.

«Пример… совершенно неправильного подхода к трактовке важнейших экономических проблем статья Г. Лисичкина… Судя по заголовку, она претендует на то, чтобы показать те большие изменения, которые произошли в деревне после мартовского 1965 года пленума ЦК КПСС. Однако автор видит свою цель в другом. На словах ратуя за претворение в жизнь решений пленума, на деле он искажает их по ряду конкретных принципиальных вопросов, … стремясь обосновать свои домыслы, автор статьи передергивает и искажает факты, относящиеся к жизни и деятельности колхозов и совхозов Ставропольского края»

«Под видом заботы о совершенствовании планирования на основе укрепления товарно-денежных отношений он, как и некоторые другие экономисты, доходит до абсурдных, оторванных от жизни предложений: о свободной реализации колхозной и совхозной продукции, об отмене планирования государственных закупок продуктов в натуральном выражении. По существу дело дошло до фетишизации товарно-денежных отношений, до непомерного преувеличения роли закона стоимости как якобы регулятора социалистического производства».

Сознаюсь, что и у меня слегка дрогнуло сердце, когда я увидел множество цифр, которые якобы переврал Лисичкин, да еще в статье, подписанной в числе авторов начальником краевого статистического управления. Понятнее стала тревога Зародова. Но Геннадий сразу заверил, что не может быть у него никаких ошибок.

Как всегда в подобных случаях, я сразу же позвонил в ЦСУ РСФСР Павлу Гужвину и, рассказав ему, в чем дело, попросил дать материалы, которые помогли бы нам разобраться во всей этой цифири. И в тот же день мы получили великолепный двухтомник, две отпечатанных на ротапринте книжечки, составлявшие отчет Ставропольского статистического управления за подписью того самого Цогоева, который подписал и статью! И в тот день, и на следующий, внимательно в него вчитываясь, мы с удивлением, а уж скажу откровенно, и с радостью, обнаружили, что в статье Цогоев пишет одно, а в закрытом отчете — совсем другое, даже противоположное. На этом в значительной мере и был построен наш ответ.

Мы готовили его вдвоем, подписывал, естественно, Лисичкин. Когда текст был готов, его еще несколько раз смотрел и возвращал нам Зародов, требуя доработок, уточнений, скрупулезности. Потом сам с карандашом в руках «вылизывал» его, потом то же проделал Зимянин, и ответ был направлен в «Сельскую жизнь».

Довольно долго редакция этой газеты молчала, а потом пришло издевательское сообщение: письмо Лисичкина переслано авторам статьи.

Тогда мы предложили тот же текст «Новому миру», хотя Зародов просил не публиковать его сразу. Он был направлен и в ЦК КПСС, официально. Оттуда мы не получили никакой реакции, да и не могли получить, потому что, конечно же, статья «Фактам вопреки» изготавливалась под руководством той самой «группы торможения», о которой я говорил, а к ней же, вероятно, и попало наше опровержение. Но в то время статьи в «Новом мире» проходили медленно, потому что долго мариновались в цензуре. Журнал все время опаздывал, и тогда, когда ответная статья Лисичкина была на выходе, мы получили благословение на сию публикацию от руководства нашей редакции. Этому, правда, предшествовал еще один примечательный эпизод.

Когда статья в «Новом мире» была уже набрана, цензура потребовала визы ЦСУ — хотели подтверждения всех цифр. Может, думали и о том, что мы не получим такой визы. Через Гужвина мы обратились к начальнику ЦСУ РСФСР Борису Тимофеевичу Колпакову. Знали, что кто- либо из сотрудников рангом ниже дать «добро» не сможет, к тому же такая подпись и не будет признана. Понимали, что Колпакову это одобрение статьи может выйти «боком», на отказ даже и не обиделись бы. Старый партийный работник, тертый, как говорят, калач, человек битый уже не раз и крепко, сохранил и принципиальность и смелость. Позвонил нам, сказал только: «Не надо ко мне, сам к вам приеду». На несколько минут заскочил в «Правду» и поставил нужную подпись. Повторяю: он рисковал. Да, и в эти времена многое держалось на личном мужестве людей, на поступке отдельного человека. Часто думаю об этом: важны законы, важны институты демократии, но они ничто без человеческой принципиальности, нравственности, готовности совершить поступок в соответствии со своими убеждениями.