Опасная скорбь

– Мисс Лэттерли! Мне казалось, что вы уже поняли, в чем состоят ваши обязанности. Если у больных жар, сиделка должна содержать их в чистоте и прохладе. Лед и лекарства следует применять лишь по указанию врача. – Хирург повысил голос, чувствуя себя хозяином положения. – Сиделка приносит и меняет бинты, а если требуется, то и инструменты. Сиделка содержит палату в чистоте и порядке, разводит огонь и кормит больных. Сиделка выносит мусор и заботится об удобстве больных.

Он засунул руки в карманы, перевел дух и продолжил:

– Сиделка следит за дисциплиной и поддерживает в больных бодрое состояние духа. Это всё! Вы понимаете меня, мисс Лэттерли? Сиделка ничего не смыслит в медицине и поэтому выполняет лишь самую элементарную работу. Ни при каких обстоятельствах она не должна действовать по своему усмотрению!

– Но если вы отсутствуете? – возразила она.

– Тогда ждите моего возвращения! – Голос доктора Поумроя звучал все пронзительней.

Эстер из последних сил сдерживала нарастающий гнев.

– Но больные могут умереть! Или их состояние настолько ухудшится, что придется забыть о скором выздоровлении.

– В таких ситуациях немедленно посылайте за мной! Но вы не будете делать ничего сверх того, что вам предписано, а когда я вернусь, скажу вам, как действовать в каждом конкретном случае.

– Но если я и сама знаю, что делать…

– Вы не можете этого знать! – Он выдернул руки из карманов и воздел к потолку. – Ради всего святого, мисс, у вас же нет медицинского образования! Вы же все знаете только по слухам да из практики иностранных хирургов в каком-то там полевом госпитале в Крыму! Вы не врач и никогда им не станете!

– Медицина – это прежде всего практика и наблюдения! – Эстер тоже повысила голос; все больные, даже те, кто лежал на самых дальних койках, прислушивались к их спору. – Есть непреложное правило: все хорошо, что помогает больному, а если нет, надо попробовать иное средство. – Тупое упрямство Поумроя выводило ее из себя. – Если мы не будем экспериментировать, то никогда не найдем способов лечения лучших, чем те, которые мы используем сегодня! И люди будут умирать, в то время как мы могли бы их вылечить!

– А скорее всего, прикончить из-за вашего невежества! – парировал он. – Вы не имеете права проводить здесь какие бы то ни было опыты. Вы – дерзкая и своевольная женщина, и, если я услышу от вас хоть еще одно непочтительное слово, вы будете уволены. Вам понятно?

Секунду Эстер колебалась, глядя ему в глаза. В том, что доктор Поумрой настроен весьма решительно, не было никаких сомнений. Если смолчать сейчас, то есть вероятность, что он вернется позже, в ее отсутствие, и все-таки даст миссис Бегли хинина.

– Да, понятно, – выдавила из себя Эстер. Руки ее непроизвольно вцепились в края передника.

– Хинин не используется при снятии послеоперационного недомогания, мисс Лэттерли, – продолжал доктор, не устояв перед соблазном упиться своей победой до конца. – Им врачуют лишь тропическую лихорадку. Но даже и в этом случае он помогает не всегда. Я же вам предписываю применять лед и частые обмывания холодной водой.

Эстер старалась дышать как можно медленней. Самодовольство хирурга было просто невыносимо.

– Вы меня слышите? – окликнул он.

Но раньше, чем она смогла ему что-нибудь ответить, на дальней койке приподнялся больной. Лицо его напряглось от сложного мыслительного процесса.

– Она же вот дала что-то мальчонке с того конца палаты, когда он был в горячке после операции, – отчетливо выговорил он. – У него ведь был жар, а дала она ему лекарство, и он за полдня в себя пришел. Жара у него больше нет, сами посмотрите. Она знает, что делает, она права.

На миг в палате повисла пугающая тишина. Бедняга и сам не ведал, что натворил.

Поумрой остолбенел.

– Вы давали хинин Джону Эйрдри! – вскричал он, когда к нему вернулся дар речи. – За моей спиной! – Голос хирурга сорвался на визг. Он кипел от злости, причем не только на саму Эстер, но и на вступившегося за нее больного.

Затем новая мысль поразила доктора Поумроя.

– Откуда вы его взяли? Отвечайте, мисс Лэттерли! Я требую, чтобы вы признались, где взяли хинин! Вы что, имели наглость обратиться в малярийный госпиталь от моего имени?

– Нет, доктор Поумрой. У меня у самой имелся запас хинина… очень небольшой, – торопливо добавила она. – На случай лихорадки.

Его трясло от бешенства.

– Вы уволены, мисс Лэттерли! Лечебница не знает покоя со дня вашего появления здесь. Вас приняли по рекомендации леди, которая, вне всякого сомнения, благосклонно относилась к вашему семейству. Но она не знала, что сами вы безответственны и своенравны. Оставьте наше учреждение сегодня же! Забирайте все ваши вещи – и ступайте вон! И не вздумайте просить меня о рекомендации. Вы ее не получите!

В палате было по-прежнему тихо. Кто-то шуршал простыней.

– Но она же помогла мальчонке! – запротестовал все тот же больной. – Она была права! Благодаря ей он жив остался! – Голос мужчины был исполнен горя; он наконец осознал свой страшный промах. Больной посмотрел на Поумроя, потом – на Эстер. – Она была права! – повторил он еще раз.