Опасная связь

– Вздор. Мой брат, покойный герцог, обеспечил Скотту работу и проживание до самой смерти. Мы обсуждали его завещание вчера на этом самом месте. Вы ошибаетесь.

Ланден помедлил, оглядывая стоявшего перед ним джентльмена.

– Кто вы и почему оказались здесь? Вы арендатор? – продолжал допрашивать он с плохо сдерживаемым гневом, хотя тон его оставался лишь властным.

– Не пойму, каким образом вас это касается и почему вы поднялись на мое крыльцо и ворвались в мой дом?

Ланден снова окинул взглядом незнакомца. Джентльмен средних лет, в хорошей физической форме. Его лицо почему-то казалось знакомым, и интуиция подсказывала, что здесь можно обнаружить немало тайн.

– Вы не ошиблись? Насчет того, кто оплачивает счета и кому принадлежит этот дом. Кем бы вы ни были, я хочу, чтобы вы убрались отсюда.

– Дуглас этого решения не одобрил бы. В своем завещании он гарантировал мои права. Можно было бы предположить, что вы будете чтить его волю, особенно после того, как стали причиной его гибели, ваша светлость.

Эти слова стали неожиданным ударом, и Ландену пришлось приложить усилия, чтобы не отшатнуться. Он действительно стал причиной гибели брата и хорошо это сознавал. Но услышать нечто подобное после всех этих лет, особенно когда он стоял на том месте, где брат испустил последний вздох, было почти невыносимо. Он подошел к буфету, налил бренди и осушил бокал одним глотком.

– Вы, очевидно, много знаете о последнем вечере моего брата, но это мало что доказывает. Возможно, настало время все выяснить, – резко бросил он. Гнев разгорался все сильнее. Почти десять лет он старался скрыть эту тайну, и все же, хотя после его возвращения в Лондон прошло всего несколько дней, уже два человека дали ему понять, что им многое известно.

Незнакомец кашлянул, и Ланден повернулся к нему.

– Дуглас был хорошим человеком, и я никому не позволю чернить его память. Условия его завещания включают мое право на пребывание здесь. Ваше внезапное желание продать этот дом вновь открыло едва зажившие раны. Но я приехал только вчера. Прошлая ночь была первой после смерти вашего брата, когда я спал здесь.

– Не понимаю.

Ланден отошел от буфета, направился к камину и оглядел предметы, расставленные на каминной доске. В центре были часы в стеклянном футляре, по бокам теснились книги в кожаных переплетах, сдавленные мраморными книгодержателями. Ланден провел пальцем по тисненому золотом заглавию на корешке поэтического сборника и почему-то вздрогнул.

– Как вам известно, Дуглас оберегал свою личную жизнь. Скотт был дворецким здесь, на Лэм-стрит, и хранил наш секрет, как свой собственный. Мы полностью ему доверяли. Никто из нас не желал, чтобы наши персональные предпочтения стали достоянием публики, чтобы нас изгнали из общества и вынудили разлучиться, и неважно, что мы питали друг к другу большие чувства. Ваш брат был пэром с кристально чистой репутацией, а я имел титул виконта. С помощью Скотта мы смогли достичь нашей цели и продолжать спокойные, уважительные отношения в этом доме. Но вскоре после смерти вашего брата, пока вы боролись с клеветой и обвинениями, дворецкий задумал нечестный план с целью обогащения. Гнусная стратегия. Он выжил меня отсюда и угрожал разгласить газетчикам подробности моих интимных отношений с вашим братом, если я не покину Лондон. Я почти повторил вашу судьбу. Отправился в изгнание в страхе, что память Дугласа и мое будущее будут омрачены грязным скандалом. Ни один из нас не заслуживал позора и унижения, которые могли бы запятнать нашу искреннюю привязанность друг к другу.

Тем временем Скотт жил здесь десять лет практически бесплатно, наслаждаясь плодами шантажа и прекрасно сознавая, что я никогда не признаюсь в своих необычных предпочтениях и уж точно не обнародую свою личную жизнь после смерти вашего брата.

Ошеломленный, Ланден вернулся к графину с бренди, только чтобы отрицательно покачать головой и отступить.

– Хотите сказать, что Скотт, этот ничтожный человечек, шантажировал вас из-за отношений с Дугласом, чтобы жить в приличном доме, завещанном вам?

– Да, – вздохнул незнакомец и поморщился, словно воспоминание причинило ему физическую боль. – Боюсь, он всегда был мошенником и авантюристом.

– Сама идея была наглой и бессовестной, – согласился Ланден, вскинув брови. – Не думал, что слуга способен на столь гнусное предательство.

Он долго обдумывал сказанное незнакомцем, понимая, что встретился с очередной несправедливостью. Вернись он в Лондон, чтобы как следует изучить завещание брата, он давным-давно разоблачил бы мерзкий замысел дворецкого.