Опасная тропа

А какой у нее смех — словно хрустальные колокольчики звенят, серебристый звон в смехе, а зубы какие ровные, и как все ладное, аккуратное делает человека красивым. И вся она, кажется, светится изнутри, как пальцы рук, подставленные к свече в темной комнате. Что может быть прекрасней молодости, этого цветения чувства?! Улыбка ее очаровательна, когда смеется, на щеках ямочки, и глаза ее большие, чистые, смеющиеся, искристые. И своим существованием она украшает мир людей, дарит людям лучи радости.

Вернулась машина, вышел из кабины Мангул, помог сойти ей, и Асият подала ему руку, не отказалась от его помощи, он открыл капот и стал показывать мотор и что-то рассказывать, они близко склонили головы друг к другу. Как все стало просто, обыкновенно, а ведь давно ли было, когда запрещалось горцу подходить ближе чем на три шага к девушке? А теперь, пожалуйста, держась за руки, идут парень и девушка, и не где-нибудь там, на берегу Каспия, а здесь, у подножья Мугринского хребта. Хорошо это или плохо? По-моему, хорошо, потому что в этом проявляется уверенность человека в самом себе и вера в то, что никто не смеет посягнуть на его права, вера в то, что законы наши строго охраняют эти права.

ПРЕВРАТНОСТИ СУДЬБЫ

В молочном цехе отделочные работы были в разгаре. Оставалось оштукатурить последние метры. Разве думала Анай, что ей когда-нибудь доведется иметь дело со штукатуркой? С трудом ей это давалось вначале, но женщины в бригаде оказались людьми отзывчивыми и доброжелательными, они-то и поддержали, подбодрили ее. Научилась она покрывать стены ровным слоем известкового раствора с песком. Такие работы неведомы были уядуйинцам — ведь стены в старых саклях мазали саманной глиной и без инструментов, ровняя ладонями. Разве срав- [пропущена строка в исходном тексте] такой же проворной, как и эти опытные штукатуры. Их всех торопили специалисты, прибывшие устанавливать оборудование.

Недовольно ворчал инженер, размашисто и небрежно отмечая на кирпичной, вчера только оштукатуренной перегородке места, где следовало продолбить отверстия, чтобы пропустить всевозможные трубы. И настанет день, когда по стеклянным трубам потечет сюда молоко из доильного блока.

— А нельзя было их заранее предусмотреть? — возмутилась женщина, которая работала рядом с Анай. — Три дня мы возились с этой горбатой стеной, а теперь все насмарку…

— Вас, любезная, не спрашивают, — не оглянувшись, бросает инженер.

— Ах, не спрашивают… — топнула ногой жена Хаттайла Абакара — и она работала здесь. — Выходит, мы не в счет? Что, нас уже и прав всяких лишили?..

— Мы-то при чем здесь… — заговорил уже помягче инженер.

— Куда смотрел ваш прораб?

— Туда же, видно, куда и вы. Двойная же получается работа.

— Да, двойная, когда строители не заглядывают, не читают чертеж. В проекте все это учтено. А мы вот из-за этого два дня лишних проторчим здесь.

— Прорабу некогда, начальника участка пока что нет…

— Вот по этим местам и надо продолбить отверстия… — не слушая женщин, объяснил инженер.

— Это мы-то должны?.. — захохотала женщина, что рядом с Анай.

— Нет, не вы, милые женщины, я к вам претензий не имею, — сдался инженер и даже улыбнулся им.

— Рачительный хозяин, конечно, так бы не строил. Что ты все меня толкаешь, Анай, разве я не права? — оборачивается к Анай развеселившаяся Ашура.

— Права, права, — улыбается Анай, почувствовав себя неловко. «Разве можно так разговаривать с чужими людьми?» — Анай положила на дощечку с ручкой раствор, взяла мастерок и стала аккуратно выравнивать стенку. Новые люди, новая обстановка всецело увлекли ее. И я этому радовался. И ловлю себя на мысли, что раньше как-то мало приглядывался к людям, не пытался подвергнуть мысленному анализу их поступки и действия, не искал в них то или иное проявление души, не сравнивал и не противопоставлял. Не знаю, чем это было вызвано, может быть, моей беспечностью, равнодушием? Сейчас иное дело, я всем и всеми интересуюсь, радуюсь, огорчаюсь со всеми.

Когда мы с директором спускались по косогору на обед, подъехал груженный кирпичом трайлер, и из кабины выбрался с портфелем, кто бы вы думали, сам Хафиз. Привыкший разъезжать на персональной машине, Хафиз неловко, смущаясь, выбрался из кабины трайлера.

— Вот и наш новый начальник участка, — произнес, обернувшись, Ражбадин.

— Кто, Хафиз? — удивился я.

— Да, он самый.

Я знал, что на место Акраба к нам назначен новый начальник стройучастка, но никак не мог предположить, что им окажется хорошо нам знакомый толстяк. Превратности судьбы.

— Пойдем, Мубарак, встретим его достойно, ибо такие люди глубоко переживают подобное «ущемление», — погладил Ражбадин свои усы.

И мы подошли к нему. Увидев нас, он заволновался, растерянно затоптался на месте.

— С приездом, дорогой Хафиз, — Ражбадин обеими руками пожимает руку сдержанно улыбающегося толстяка.

— Раньше вы меня называли «уважаемый», — замечает Хафиз, неловко переминаясь с ноги на ногу, видимо, непривычно ему было ездить в кабине грузовика.