Опасная тропа

По щебечущему голосу я представил ее, но мне этого было мало. Я хотел видеть ее, а видел лишь белый потолок да лампочку без абажура. Отец Цуэри торопится с выпиской, спешит к семье, в аул Шилаги, а у меня при одной мысли, что Цуэри не будет больше приходить сюда, больно сжимается сердце. Мысленно я умоляю врачей задержать больного. Увы, моего душевного зова не услышали врачи, обещала выписать Абу-Муслима на следующей неделе. Выпишут его, и, не услышу я больше ее голоса, не увижу ее. И вдруг догадка блеснула в моем обостренном сознании, как молния в черном ущелье. Я попросил Абу-Муслима вызвать няню. Она пришла. Я попросил, чтобы она принесла мне зеркало, все равно какое. Добрая няня усмехнулась: «Ишь какой павлин выискался!» Но вот зеркало уже передо мной, гляжу в него — вижу окно, вижу птичку, комочек, чирикающий на веточке акации, а за всем этим небо такое голубое, что кажется, не видал такого никогда.

Акаций белых два куста…
Трава меж ними так густа,
И свежий воздух так душист,
И так прозрачно золотист
Играющий на солнце лист!..

К чему эти строки? Да потому, что жду ее! Не спал всю ночь, думал о ней. И вот наступило утро. Жду, держа зеркало в руке.

Вот она! Но разве это она, разве это Цуэри? Нет, сейчас понимаю, что порой и ошибиться бывает приятно. Цуэри, которую вижу в зеркале, прекраснее, чем та, которую я представлял в своем воображении. Цуэри — прохладный ветерок в горах, милая, нежная… О, эти глаза, такие светлые и такие грустные, такие чистые и голубые. Цуэри — сама молодость и красота, весна с цветущими акациями. Что я перед этим цветением? Желтый лист, сорванный с ветки и не успевший еще приземлиться…

Вы пробовали когда-нибудь заглянуть в зеленые листья, где зреет пушистый персик? Лебединая шея и родинка на ней. Да-да, капля величиной с чечевичное зернышко не на щеке, а на шее. Она прекрасна!

Цуэри — какое это чистое, невинное созданье. И личико светится добрым сочувствием. И это чудо больше не появится у окна, больше не заглянет солнышко в комнату? Ведь выпишут Абу-Муслима не сегодня-завтра. А я вижу лишь ее отражение в зеркале. Нет, хочу увидеть, увидеть воочию, запомнить и запечатлеть в своем сердце! Прочь, болезнь, прочь, зеркало, все ничто перед красотой!.. Так встань же ты, червь несчастный, встань, погляди… И я вскочил: в глазах потемнело, страшный крик вырвался из сжатых до боли губ, и, кажется, я крикнул: «Цуэри!». И рухнул, сорвался в темную бездну небытия…