Опасная тропа

Сын мой старший, тот самый Булат, который чуть не перевернул твою машину, когда ты доверил ему руль, уже скоро вернется из армии. А младший учится в политехническом институте… Есть надежда, что они станут хорошими людьми. Мое желание, брат мой, чтоб у тебя дела пошли в гору, чтоб совхоз твой гремел на всю страну, чтоб все-все у тебя было на «во!». Да, что я хотел написать: оказывается, твоя старшая дочь учится здесь. Это очень хорошо, но мне опять-таки обидно, что дочь моего друга ни разу не зашла, не проведала нас. Да, я однажды, когда шел к сапожнику, видел ее, поздоровался, но она с трудом меня узнала.

Красивая у тебя дочь, милая, добрая. Я расспросил ее обо всем. И мне не верилось, что не так давно мы ее и Булата провожали в Артек, быстро время летит, дети растут, мы стареем. Помнишь, тогда, проводив детей, мы зашли в ресторан отметить нашу встречу и ты сказал: «Подрастут они и, чем черт не шутит, может, и породнимся». Я эти слова тогда и жене передал, и она вдруг сегодня об этом напомнила. Надо бы, брат мой, нам встретиться и поговорить обо всем. Пусть и на нашей улице бьют барабаны. Я попросил Цуэри, чтоб она приходила к нам, но пока что она не была, видно, занята сильно.

Если будешь в городе, непременно заходи, не забывай друга. И в конце письма прими наши добрые пожелания Анастасии Лукьяновне!

Остаюсь всегда верным нашему братству, твой Али-Хаджи».

ПИСЬМО ВОСЬМОЕ

Продолговатый заграничный белый конверт, на нем две марки: на одной — вид высокогорной альпийской деревни, а на другой — знаменитый собор Нотр-Дам. Письмо отправлено из города Ниццы Нури-Саидом.

«Здравствуй, Цуэри! Здравствуй, девочка моя шилагинская! Судьба моя и надежда моя!

Пишу тебе из того края, увидеть который большое счастье, пишу, зная, что получишь письмо после моего приезда.

Итак, я в Европе. Я на прославленной певцами и поэтами земле Франции. Жил несколько дней в знаменитом Париже в отеле Комартен. Своей изысканной грацией и стройностью француженки обворожительны. Но с тобой, Цуэри, не сравнится никто.