Опасно: Динозавры!

Это был трудный вопрос? А где это — здесь и сейчас? Где вообще находится наш мир? На какой стороне измерений? В каком конце пространства? В какой петле потока времени? Проще всего было сказать: «В мире». Но только, оказывается, это наш мир. А как я теперь знал, существует и много других.

Писать для нее оказалось труднее, чем говорить. Она показала мне свою письменность. Взяла листок бумаги, положила на мягкий коврик, поднесла карандаш вертикально к нему. А потом заработала карандашом, как отбойным молотком, начав с верхнего правого угла и спускаясь вниз по странице. Потом она перечитала и сделала исправление, добавив лишнюю дырочку. И тут я заметил, что это очень походит на строчки нот, только изображенных дырочками.

Курс начальной школы она прошла почти мгновенно. Я поехал покупать ей учебники по арифметике, а когда вернулся, она вдруг сказала: «Билли, приходил человек, унес вещь». Она называла меня «Билли». «Кина спряталась».

Ну, единственной пропавшей вещью оказался обруч, с которым у Кины все же был шанс вернуться к своему народу. Я тут же подумал о Джиме Финче, пошел к нему и стал барабанить в дверь. Он открыл дверь, но не снял цепочку, так что мы могли переговариваться лишь через узкую щель. Я попросил его вернуть то, что он украл. Он ответил, что если я заявлю на него в полицию, то ничего не добьюсь, потому что тогда мне придется рассказать, откуда у меня эта штука. Я видел торжество, светящееся у него в глазах, и понял, что ничего не могу с ним поделать.

Английский язык Кины стремительно улучшался, и вскоре она уже могла читать учебники по физике и химии. И тут она стала выглядеть озадаченной. Она пояснила, что мы напоминаем ее народ несколько тысячелетий назад. Что мы примитивны. Она рассказала мне кое-что о своем мире. Там нет никаких городов.

Здания расположены далеко друг от друга. Нет никакой работы. Всем назначают определенные культурные занятия в зависимости от способностей. Она, например, была дизайнером. Чтобы научиться этому, ей нужно было знать состав всех материалов, использующихся в ее мире.

В то время как она говорила, я делал заметки. Когда я выпутаюсь из этой передряги, то хочу произвести революцию в производстве пластмасс. Она казалась достаточно умной, чтобы понять, как она появилась в моем подвале. Я рассказывал ей об этом постепенно, с подготовкой.

Когда я закончил, она долго сидела молча. Затем сказала, что самые талантливые люди ее мира давно нашли способы наблюдения за потусторонними мирами, находящимися за пределами их собственного. Они заимствовали оттуда наиболее передовые достижения и таким образом избегали ошибок в управлении родным миром. Было невозможно, сказала она, чтобы ее исчезновение прошло незамеченным. Она сказала, что после ее исчезновения, все великие люди наверняка сконцентрировались на том месте, где она стояла, беседуя с друзьями. Она сказала, что, конечно же, будут найдены способы определить ее местонахождение и забрать ее отсюда.

Я спросил ее, было бы легче, если бы у нас был обруч, но она ответила, что в этом нет необходимости, и что, если бы таковая была, то она просто пошла бы к Джиму Финчу, посмотрела ему в глаза, и он сам отдал бы ей обруч. Она сказала, что владеет такими приемами.

Я удивился, а она сладко улыбнулась и добавила, что я уже испытал это, когда она помешала мне отправить ее через обруч. Она сказала, что все в ее мире умеют это. И сказала также, что большинство взрослых знает, как создавать воображаемые иллюзии, которые подвластны физическим воздействиям. Чтобы доказать это, она уставилась на пустой стол. И через несколько секунд на нем из туманного небытия медленно появился небольшой черный ящичек.

Она сказала, что я могу его осмотреть. Я поднял ящичек, у него оказалась крышка. Когда я ее открыл, моим глазам предстала живая картина. Она стояла у входа в белый замок, возвышавшийся, казалось, до облаков.

Но внезапно все исчезло. Она сказала, что видение исчезло, когда она перестала думать о нем. Я спросил, почему она не может вообразить дверь в собственный мир, а затем пройти через нее. Она сказала, что может придумать только те вещи, которые имеют конкретные физические свойства, как, например, глина, из которой гончар сделает вазу.

Таким образом, я на время оставил Джима Финча в покое. Разумеется, мне было жалко обруч и хотелось его вернуть. Обруч был лучшей игрушкой, которая у меня когда-либо была. А потом я увидел его, когда заглянул в окно гаража Джима, на котором он забыл закрыть жалюзи. Кто-то закрепил ему обруч на стенде, и там был еще черпак, похожий на ковш парового экскаватора, с зазубренными краями — достаточно большой, чтобы пройти в обруч. Когда я увидел его, Джим не работал, а киркой и лопатой взламывал бетон в углу гаража. Он был бледен, как смерть. А затем я увидел человеческую руку, лежавшую в крови на полу. Ковш был не только с зубьями по краям, но и мог захлопываться. Не требовалось большого воображения, чтобы понять, что сделал Джим.