Опасно: динозавры!

Поставить ногу на выступ. Подтянуть вторую. Рукой нащупать вверху з^ что ухватиться… Чак поднялся на выступ. Далеко внизу, за большим валуном он увидел Мастерсона. Его винтовка была направлена в сторону доктора Перри и Гарделя. Медленно, осторожно Чак достал кольт, проверил обойму и устроился поудобнее. Снова взглянув вниз, он увидел Дениз и доктора Думара справа от Мастерсона. А затем с другой стороны утеса раздался странный звук, словно шелест падающих камешков. Чак повернул было голову, чтобы определить местонахождение этого звука, когда Гардель вдруг вырвался из рук доктора Перри. Он рванулся вперед, хрипло заорав:

— Дирк! Мальчишка там! С пушкой!

Глава 17 КОРОЛЬ ЗВЕРЕЙ

Все произошло слишком неожиданно. С выступа Чак видел всю сцену, развернувшуюся под ним. У него даже возникло смутное ощущение, будто он сидит на балконе театра и смотрит разыгрывающийся на большой сцене спектакль. Крик Гарделя послужил сигналом, после чего все и завертелось. Гардель заорал и, освободившись от доктора Перри, рванулся вперед, к валунам. Но Гардель даже не взмахнул рукой, не сделал ничего, чтобы указать на Чака, поэтому Мастерсон не знал, где его искать.

И Мастерсон отреагировал так, как, наверное, отреагировал бы любой человек в его положении. Ситуация была напряженной, и палец Мастерсона, конечно же, лежал на спусковом крючке. Когда Гардель заорал, Мастерсон непроизвольно нажал на курок.

Он не целился, а стал стрелять вслепую.

Гардель закричал и отлетел назад, хватаясь за грудь, на которой расцвели фонтанчики крови.

— Брок! — закричал Мастерсон, прекратив стрельбу.

Дымок от винтовки собрался над его головой и растворился

в чистом воздухе.

— Брок! — снова позвал Мастерсон.

Гардель упал на колени, его пальцы были испачканы кровью, хлещущей из пробитой груди.

Он задергался и пополз на коленях, оставляя позади кровавый след.

— Дирк… Дирк…

Его голос был хрипом человека, умирающего за сто миллионов лет до появления первых людей, голосом человека, умирающего в чужое время в чужих краях. В этом голосе слышались испуг и жалость к себе. Он не мог понять, почему Мастерсон стрелял в него, и, хуже того, не мог понять, почему он должен сейчас умереть.

Он упал лицом вниз и перевернулся на спину, раскинув руки.

Теперь Гардель уже не выглядел удивленным.

— Брок! Я не хотел… Брок! — раздались отчаянные крики. Теперь Мастерсон понял, что остался совсем один. Он был один против природы, против своих собратьев и против своей совести, если она вообще у него была.

Чак лег на живот и закричал:

— Мастерсон, теперь все кончено!

Мастерсон завертелся на месте, поднял винтовку и выстрелил наугад.

Лежа на выступе, прижимаясь к нему лицом и грудью, Чак снова услышал странный звук. Звук… копыт. А потом его заглушил ужасный, душераздирающий, нечеловеческий вопль.

Мастерсон тоже услышал его и развернулся к валунам слева от него.

А затем оно появилось.

Сначала были лишь валуны, серое небо и чужая земля.

А затем как–то сразу возник ОН, высоко поднявшись на задних ногах и закрывая собой небо. Снова раздался жуткий крик, и Чак примерз к своему выступу, не в силах пошевелиться, полностью парализованный.

Аллозавр!

Он появился в самой кульминации, словно звезда эстрады. Самый жестокий, самый смертоносный хищник. Он стоял, горделиво выпрямившись во весь рост, тринадцать футов в высоту. Его длина от разинутых челюстей до кончика хвоста составляла все тридцать четыре фута.

Он вновь проревел что–то небу, земле и маленькому человечку, скорчившемуся за валуном с винтовкой в руках.

Аллозавр был зеленым, — унылого зеленого цвета, цвета старого пенса. У него были холодные, неподвижные глаза, рот был полон трехдюймовых зубов. Когда челюсти захлопнулись, зубы неистово заскрежетали. Затем челюсти снова открылись, обнажая красную глотку двадцати семи дюймов в глубину. Прижимая короткие передние лапы к груди, аллозавр широко шагнул вперед.

— Нет! Нет! — завопил Мастерсон.

Когти на задних лапах хищника впивались в каменистую почву, с челюстей закапала слюна и из глотки снова вырвался жуткий рев. Когти и челюсти были созданы, чтобы кусать и рвать. Они были предназначены бороться с мощной костяной броней современников аллозавра. Он был королем Юрского периода, одним из самых жестоких хищников, когда–либо живших на Земле.

Вступив в россыпь валунов, он закрыл собой Мастерсона. От его крика стыла кровь и бешено билось сердце. Невозможно было не испытывать страх. Что–то такое было в этом чудовище — не только его размеры, не только осознание того, как он опасен. Было что–то еще, от чего возникал безудержный страх. Страх, который понуждал Чака бежать, но одновременно парализовал тело и разум. Страх, от которого выступил пот. Страх, как живое существо внутри, вопил: «Спасайся! Беги!». Такого страха Чак никогда еще не испытывал.

И Чак понимал, что Мастерсон чувствует такой же страх.

— Нет! — заорал Мастерсон и вскинул винтовку.