Опасное искушение (ЛП)

В поле моего зрения поплыл какой-то человек, видимо, водитель, а затем возник другой.

— Бьянка.

Я зажмурила глаза, затем попыталась сфокусироваться. Как в калейдоскопе, меняло свои очертания красивое лицо Элиаса.

— Святое дерьмо, ты в порядке?

— Эм… — промычала я, пытаясь разобраться со своей раскалывающейся головой и пульсирующим боком. Ничего страшного не было, просто удар, от которого у меня остались синяки, и уже стихающий звон в голове. — Думаю, да.

— Какого черта ты делала? Мы могли тебя убить, — потребовал он, сжав мои плечи, словно хотел меня встряхнуть.

— Вышла на пробежку, — пробормотала я, медленно моргая и проверяя свое тело. — Мне нужно было подышать свежим воздухом.

— Тебе нужно нечто большее, чем воздух, — вставил холодный, элегантный голос. — Очевидно, у тебя нет ни капли здравого смысла, если ты носишься по улицам, не глядя, куда идешь. Тебе пошло бы на пользу, если бы ты получила более серьезную травму.

Затем пауза.

— Хотя было бы неудобно ремонтировать машину, если бы ты залила ее кровью.

— Тетя Кэролайн, какого черта? — почти прорычал Элиас, слегка отступая в сторону, как бы отгораживая меня от женщины.

Все во мне остановилось.

Дыхание, боль, сердцебиение.

Кэролайн.

«Кэролайн Константин?»

Я медленно повернула голову, почти испугавшись, что наконец-то увижу женщину, на которой женился мой отец, женщину, которую он не оставил ради моей матери, независимо от того, как сильно клялся, что любит Аиду.

Когда мой взгляд встретился с ледяными голубыми глазами основоположницы Константин, весь воздух, который я набрала в свои опустошенные легкие, вырвался у меня изо рта, как из колотой раны.

Короче говоря, она была в высшей степени изысканна.

Ее светлые волосы были собраны на затылке в шикарный шиньон, ни одна прядь не выбивалась из прически, подчеркивающей высокий элегантный лоб, на котором, несмотря на средний возраст, почти не было морщин. Наметанным глазом ценителя искусства я отметила идеальную симметрию классически красивых черт ее овального лица, которое могло бы смотреть на меня с картины Рембрандта или Да Винчи. Одетая в костюм цвета слоновой кости, эффектно дополняющий бледно-голубой оттенок ее глаз, она казалась королевой Бишопс-Лэндинг.

Я была настолько восхищена ее грацией, что не сразу заметила легкую усмешку, скрывающуюся в ее холодном выражении лица: глаза слегка прищурены, рот сжат в тонкую линию, но презрительно изогнут по краям.

Она считала меня ниже себя, едва ли достойной внимания, разве что для того, чтобы указать на мою глупость.

Во мне вспыхнуло смущение.

Возможно, это было странно — хотеть произвести хорошее первое впечатление на женщину, которая монополизировала время моего отца, соперницу моей матери, но я этого хотела. Лейн всегда высоко отзывался о своей жене, когда я выпытывала у него информацию о ней, особенно о том, какой она была в те дни, когда они впервые встретились и полюбили друг друга.

«Тогда она тоже подарила мне мир», — с тоской говорил он, прижимая меня к себе. — «Я думаю, она стала настолько одержима сохранением этого мира, что потеряла представление о том, что он когда-то значил. Мир — это не власть и престиж. Это счастье. Защита и бережное отношение к нашим близким. Наш мир».

Дрожь пробежала по мне, и я поняла, что слишком долго молчала. Изобразив кривую улыбку, я протянула руку Кэролайн.

— Здравствуйте, миссис Константин. Простите, что пришлось встретиться с вами таким образом. Я Бьянка, школьная подруга Элиаса.

Что-то промелькнуло в ее глазах, а затем погасло. Она посмотрела на Элиаса, слегка приподняв бровь, которая не тронула ее гладкий лоб. Она не пожала мне руку, и, наконец, я опустила ее.

— Это та девушка, о которой ты мне рассказывал.

Элиас почти вздрогнул, затем кивнул.

Кэролайн пронзила меня взглядом на расстоянии тысячи ярдов, переводя взгляд с моих мокрых от пота волос, собранных в небрежный хвост, на изгибы моего тела, обтянутого облегающим спандексом. Она заставила меня почувствовать себя техасской белой дрянью, которой я не была уже несколько месяцев.

— Бьянка Бельканте, — наконец подтвердила она.

— Да, мэм.

По ее губам пробежала дрожь, но я не могла понять, была ли это улыбка или что-то более злое.

— Пожалуйста, не называй меня «мэм». Вряд ли я настолько древняя, чтобы заслужить такого обращения, не так ли?

Я тут же покачала головой.

— Нет, вовсе нет.

На ее лице промелькнуло подобие улыбки, слегка презрительной, как у Тирнана, когда он притворялся любезным.

— Элиас сказал мне, что ты остановилась у МакТирнанов.

— Да, они были достаточно добры, чтобы приютить нас с братом после смерти нашей матери, — объяснила я, стирая скатившуюся по моему виску холодную бисеринку пота.

Элиас взял меня за другую руку, его большой палец коснулся моего запястья, как бы успокаивая. Меня удивило, что это сработало.