Опасное предприятие

Все поношенное и испорченное он оставлял здесь, а в саквояж сложил только лучшие свои вещи. Я внимательно осмотрела комнату, но не нашла ничего интересного. Все его имущество состояло в основном из неряшливых, дешевых вещиц, купленных за бесценок и содержащихся в полном беспорядке. Только кисти и пигменты были отличного качества, но они не давали мне никакой зацепки. Я стала копаться в его одежде, обыскивая карманы и швы, и как раз, когда была уже готова признать свое поражение, нащупала его – ключ. Гилкрист плохо его спрятал, просто убрав в карман жилета какого-то особенно блестящего синего цвета. Ключ был маленький и тяжелый, из старой, потемневшей от времени бронзы. Я держала его на ладони и гадала, к чему же он может подходить; я встала посреди комнаты и медленно крутилась на месте. Ведь я же обыскала и кровать, и книжную полку, и вообще все места, где мог бы храниться журнал. Неужели мы ошиблись на его счет?

Я выставила ключ вперед как волшебную лозу, будто надеясь, что он укажет мне верный путь. Но в конце концов мне помогли навыки лепидоптеролога. Невозможно охотиться на бабочек, пока не научишься обращать внимание на детали. За долгие непростые годы я овладела умением различать виды по еле заметным признакам, потому что эти отличия могли на самом деле оказаться такими же существенными, как между ростбифом и консервированной фасолью. Я вспомнила милую Limenitis archippus из коллекции лорда Розморрана, притворявшуюся Danaus erippus, и задумалась, где в этой комнате могла скрываться замочная скважина.

Не прошло и двух минут, как я нашла ее: за одной из панелей в углу, так мастерски подогнанной, что я обнаружила ее только наощупь, а не глазами. Я нажала на нее пальцами, и она приподнялась, обнажив все свои секреты.

– Excelsior! – выдохнула я, вставляя ключ в замок. Он бесшумно провернулся, и дверца тихо открылась, даже петли не заскрипели. Сердце быстро стучало у меня где-то в горле – верный признак сильного возбуждения. Что я там найду? Журнал? Черновик письма с шантажом и угрозами? В чулане ничего не было видно, и я осторожно начала ощупывать его руками, с удовлетворением осознав, что они совсем не дрожат, несмотря на все возрастающий охотничий кураж.

Но я не проявила должной осторожности, и вдруг с тихим шепотом на меня набросилась какая-то темная тень, захватывая меня в свои объятия. Я вскрикнула и упала на пол, а это нечто свалилось на меня сверху. Лишь спустя несколько секунд я осознала, что мой враг – просто старинная шинель, пропахшая молью. Должно быть, я случайно сдернула ее с крючка, и она свалилась на меня, запутав в своих складках. Я выругалась не хуже Стокера, а потом обшарила шинель на предмет улик. Закончив, я отложила ее в сторону и, встав, продолжила ощупывать чулан, но нашла там только пыль и высохшую обыкновенную одежную моль.

– Tineola bisselliolla, – пробормотала я, – от тебя мне никакого толка.

Подняв с пола шинель, я собиралась вернуть ее на место. Уже сжав ее в руках, я поняла, что от падения сорвался и крючок. И неудивительно, подумала я, ведь шинель просто гигантская и тяжелая, как медвежья шкура, конечно, под ее весом крючок мог сломаться. Я пошарила по полу чулана в поисках крючка, аккуратно ощупывая поверхность пальцами, и обнаружила его в углу: до него было трудно дотянуться. С раздражением вздохнув, я подобрала юбку и поставила одно колено в чулан, чтобы наконец достать его.

Я уже зажала крючок в руке, но тут услышала громкий скрип, и половица под моим коленом куда-то исчезла. Я подалась назад, и вниз посыпались другие доски, открывая потайной отсек.

– Так вот где он хранит свое грязное белье, – пробормотала я и заглянула внутрь.

Места там было немного, но достаточно, чтобы поместилась картонная коробка. Я с нетерпением вытащила ее. На ней не было никаких опознавательных знаков; это могла быть коллекция непристойных писем или вообще обыкновенных открыток, напомнила я себе. Нет смысла сразу считать, что здесь должна быть улика.

И все же сердце бешено колотилось у меня в груди, почти так же, как в тот день, когда я впервые выследила голубую бабочку «морфо».

Я подняла крышку, заставила себя спокойно отложить ее в сторону и только потом принялась рассматривать содержимое. Там не было ни журнала, ни незаконченного письма с угрозами. Только пара женских танцевальных туфель. Они были прекрасного качества: лайковая подошва, а верхняя часть атласная. Расшитые бисером и кружевами, они казались хрупкими, прекрасными созданиями.

Или казались бы, если бы на них не было пятен крови. Одна была только слегка испачкана: тонкая полоска на стыке подошвы и верха, но лайковая подметка второй вся была пропитана кровью, теперь уже засохшей и задубевшей. Я держала их в руках, и сперва мне почему-то пришла в голову мысль о Золушке и ее злых сестрах, которые в кровь разбили свои ноги в надежде стать женами принца. Их выдали как раз окровавленные туфельки. А кого выдадут эти?

Я покрутила испачканную туфлю и получила ответ. На внутренней стороне – красиво вышитые голубым шелком инициалы, инициалы убийцы.