Опасное семейство

— Спасибо, толковая мысль. Обязательно использую. А ты, чувствую, явно чем-то доволен? Сознавайся, небось красивую бабу успел закадрить?

— Не просто красивую, Рюрик, богиню! — почему-то зашептал Поремский.

— Будь осторожней, тут каждая вторая — Мата Хари.

— И тебе спасибо за предупреждение.

«Закадрил! — хмыкнул Владимир. — Это еще посмотреть, кто кого закадрил!» И он отправился дальше по адресам, но мысль, которую заронил ему Рюрик, подспудно осталась.

Сотрудников Правобережного отдела милиции Шкодина, Замошкина и Круглова он застал на службе. Странно, но те разговаривать по-хорошему не захотели. Да, впрочем, чего от них требовать, они же на службе! И Поремский поднялся прямо к начальнику милиции подполковнику Веселко.

Тот был сильно «задумчив». Смотрел на вошедшего и его удостоверение как-то рассеянно, слушал вполуха. Видимо, уже успел получить какое-то указание от своего верхнего начальства и теперь явно был в сомнениях — соответствовать или отказать?

Скорее «всего, первое взяло верх над вторым, и Степан Лаврентьевич весь превратился во внимание. А всего и делов-то — дать указание выделить на короткое время пустое помещение для допроса свидетелей, проходящих по уголовному делу, возбужденному Генеральной прокуратурой. Так-то оно — да, но ведь и Шилов прямо сказал: «Действуй, как сочтешь нужным. Если придут к тебе, а они придут обязательно, просчитай свои возможности. Они могут обойтись и без церемоний, хотя выглядят вроде как свои в доску. А ты тоже приготовься, с тобой сам Турецкий будет работать по Трегубову». Получается, как в том анекдоте: «Подмойся, Анфиса, сейчас тебя корреспондент станет интервьюировать!» Надо принимать решение…

А с другой стороны — чем лично он рискует? Ну, в конце концов сознаются мальчишки, что по глупости своей или по недосмотру ввели руководство в заблуждение! Так что ж их, казнят, что ли? Ну, влепят по выговорешнику, поставят на вид, понизят в должности, наконец. Но это ж не смертельно!

И решил. Поднял трубку и приказал дежурному выделить кабинет на втором этаже и обеспечить московскому следователю по особо важным делам Поремскому для проведения допроса следующих сотрудников отдела…

Сначала Владимир вызвал к себе сержанта-води-теля Круглова.

Просмотрев его показания, уже записанные стариком Москаленко, Поремский стал задавать свои вопросы и записывать ответы. Но разницы фактически никакой не было. Сидел в машине, наружу не выходил, ничего не осматривал, а подписал протокол осмотра, который подсунул ему лейтенант Замошкин, даже и не читая. Не в первый же раз. И потом, у них на выездах подобного рода четко распределены обязанности — каждый занимается только своим делом. Поэтому каким образом осматривал территорию лейтенант, старший наряда, он не знает. Если начальник, сказал, что он все осмотрел, значит, Круглов, как подчиненный, расписался в протоколе.

Следователь стал скрупулезно уточнять, во сколько они выехали, когда вернулись и сколько времени провели на осмотре места происшествия. Тут придумать водитель, разумеется, ничего не мог.

Следующим пришел на допрос старлей Шкодин, бывший в ту ночь дежурным по отделению. С ним было еще проще. Принял информацию по телефону во столько-то, зафиксировал в книге дежурств, выслал для проверки дежурный наряд во столько-то, принял рапорт тоже во столько-то, после чего вложил в папку для начальства и — умыл руки. Все остальное его никаким боком не касалось. Только на другой день узнал о том, что на усадьбе могло произойти кровавое столкновение. Сопряженное, как донесли слухи, с убийствами. Но эти дела его не напрягали, поэтому никакой вины за собой он не видел. И правильно, ее и не было, а за формальное отношение к несению своей службы еще никого здесь не наказывали. И, видимо, не будут и впредь.

Наконец Поремский вызвал Замошкина.

Лейтенант изо всех сил пытался выглядеть спокойным и даже равнодушным к происходящему, но в глазах его Поремский видел мелькающую тревогу. Что-то Замошкина сильно беспокоило. И наверняка не зря беспокоило, потому что, садясь после приглашения следователя на стул, лейтенант как-то судорожно сглотнул воздух.

Поремский начал издалека. Стал записывать, во сколько лейтенант получил указание на выезд с проверкой, что потом сделал, взял ли оружие, какое, сколько было патронов в магазине и так далее. То есть своими ничего якобы не значащими вопросами он затягивал время и запутывал готового к острым и откровенным вопросам лейтенанта. А тот, раздражаясь от ненужных, по его мнению, мелочей, начинал терять терпение.

— Так, хорошо, — спокойно говорил между тем Поремский, пытливо разглядывая лицо Замошкина, словно художник, пристально изучающий свою модель, — итак, вы прибыли на место. Записываю вопрос: что вы заметили сразу по прибытии? Прошу перечислить подробно — как людей, так и предметы, открывшиеся вашему вниманию.

Как они, видно, осточертели ему, эти подробности!

— Увидел закрытый шлагбаум. Дежурного охранника, как его?

— Не торопитесь, разве он сразу вам представился?

— Нет.