Опасное увлечение

Выхватив пистолет, направил его на Доршоу, но стрелять было слишком опасно. Пуля могла ранить Милли.

Кроме того, он предвкушал удовольствие взять его живым.

Встав сбоку во избежание рикошетов, Арджент выстрелил в массивный железный замок.

В замкнутом пространстве выстрел оглушал, но Арджент был к этому готов, сорвал цепи с ворот и открыл их.

Гром пистолетного выстрела рассеял туман кровожадной ярости, охватившей Милли. Она знала, кто за ней пришел, прежде чем подняла глаза. Она поняла, что в безопасности, что этот кошмар кончился. Потому что этот мужчина, продолжавший совершать невероятные, почти немыслимые подвиги, разбил ворота ее тюрьмы, освободив ее тело и душу.

В свете ламп его волосы вспыхнули рыжим огнем, а в глазах блеснули искры морозного севера. Мощь и отвага сделали его необоримым в праведном гневе, и когда он вошел, пистолет в его руке все еще курился.

Милли поняла, как страшно она в нем ошибалась. Все это время она считала, что заключила сделку с демоном. Даже с самим дьяволом. Скрепив греховный контракт кровью. Считала его мужчиной, рожденным адскими безднами и навсегда обреченным на жизнь в темноте и отчаянии.

Но это было не так.

Кристофер Арджент был ее падшим ангелом-мстителем.

Не серафимом. Не херувимом, не невинным, облаченным в белые одежды. Но хранителем. Воином. Мальчиком, променявшим свой нимб и крылья, а может и душу, на нож, удавку и высшее воздаяние. Крещенный кровью, он восстал из пепла — грозный, зловещий и нечестивый, но в конечном счете искупленный.

У него было сердце. Она увидела это в его глазах, когда он познал ее.

Его появление оживило Доршоу, начавшего сопротивляться активнее, потому что она ослабила хватку. Только теперь она почувствовала, как дрожит, как горят легкие и болят мышцы. Ей хотелось узнать: могла бы она это сделать? Могла бы спастись? Могла бы убить? Но поняла, что уже никогда этого не узнает.

Кристофер ничего не сказал, просто подошел к ней и осторожно взял цепь из ее ноющих пальцев. Его ноздри раздулись, под рубашкой перекатывались напряженные мышцы, он внимательно ее осмотрел, и его жесткие губы подергивались от невысказанных вопросов.

— Я… я в порядке.

Кивнув, он кинул взгляд на Доршоу, и Милли, помимо воли, почувствовала легкий укол жалости к злодею.

Без всяких видимых усилий Кристофер натянул цепь. Глаза Доршоу полезли из орбит, но из сдавленного горла все еще вырывалось страшное хрипящее дыхание. Чуть ослабив натяжение, Кристофер наклонился и приблизил холодное, брутальное, красивое лицо к Доршоу.

— Твоя смерть не будет быстрой, — повторил Кристофер слова Доршоу, и вены вздулись на напряженном лбу мрачного убийцы. — Ты будешь дергаться и биться в агонии.

И действительно. Из-под его сапог, месивших безумные, запаниковавшие рефлексы, раздались ужасные звуки. Руки цеплялись за цепи, потом за Кристофера, но тот даже не глянул на них, лишь точно регулировал натяжение цепи.

— Ты увидишь, как за тобой придут демоны, и радостно призовешь их, лишь бы не видеть ужаса моего лица. Только чтобы не знать, что это я, превосходящий тебя монстр, тебя прикончил.

Милли никогда не видела мучений смерти так близко. Каким бы злодеем Доршоу ни был, смотреть, как он умирает, было тяжело, но она себя заставила. Она этого хотела. Хотела это испытать, зная, что это изменит ее навсегда. Только так она больше не будет с дрожью ожидать появления Доршоу из каждой тени. Он перестанет ей грезиться в каждом переулке, готовый нанести удар. Увидев, как он умирает, она избавится от него.

И она смотрела. Прикованная к цепи, которая его убивала, она наблюдала, как он бьется в агонии, и, наконец, поняла, как можно получить удовольствие от лишения жизни.

Когда все было кончено, Кристофер уронил его тело в грязь.

Он не посмотрит на нее. Не тронет ее.

— Кристофер?

Пока он искал ключ, в камеру ворвались другие мужчины и с бранью заполнили ее, словно воды вышедшей из берегов реки, пока Милли не перестала видеть ворота.

Возгласы радости и удивления, оттого что они нашли ее живой, одновременно привлекали и подавляли. Немного придя в себя, она с облегчением вздохнула, и Кристофер подошел к ней, чтобы освободить ее другое запястье.

Его близость была сродни бальзаму. Он был столпом твердых, теплых мышц, контрастировавших с холодом камня, к которому Милли прижималась спиной. И едва освободившись, она растворилась в нем. Его руки обняли ее, и они так и стояли в молчании, не говоря ни слова. В абсолютной тишине. Слова не приходили им на ум, но их чувства были так сильны, что любая попытка их высказать была бессмысленна.

В комнате воцарилась тишина, по мере того как все мужчины, один за другим, осознали, что стали свидетелем чего-то, чего они никогда не думали увидеть и что не скоро забудут.

Кристофер Арджент, самый большой, самый холодный, самый смертоносный убийца из всех, кого они когда-либо знали, подхватил Милли Ли Кер на руки, прижал к себе и, не сказав ни слова, понес ее из лондонского подземелья в ночь.

Глава двадцать седьмая