Опасности путешествий во времени

С. Плац была сама доброта и сострадание. Преисполненная благодарности, я не смогла сдержать слез.

– Адриана, хорошие новости. Дисциплинарный отдел определил для тебя меру пресечения за нарушение федеральных законов – Изгнание.

Изгнание! Разумеется, я слышала о такой мере, ее часто путали с Ликвидацией, поскольку cсыльный индивид (СИнд) просто исчезал, «испарялся» для всех, включая членов семьи.

За Изгнанием закрепился статус опасного, экспериментального предприятия. СИнда телетранспортировали путем расщепления и повторного соединения молекул. Никто не знал, куда именно. В колонию на другой планете? Если верить Родди, многие придерживались этой версии. Вопрос: на какую планету? Если правительство и колонизировало звезды, то втайне от населения. Однако зачастую телетранспортация давала сбой, люди становились инвалидами, погибали, иными словами, исчезали – и никто их больше не видел.

Если годы спустя СИнд возвращался, отбыв положенный срок, все понимали – все это время он был жив, просто находился очень далеко. Вчерашних изгнанников не притесняли, но заставляли пройти курс «перевоспитания» и «реабилитации».

Изгнание считалось самым «гуманным»/«либеральным» наказанием и вменялось преимущественно людям молодым, не совершившим серьезных преступлений.

На уроках социального патриотизма нам рассказывали, что «перевоспитанный», «реабилитированный» индивид, честно отбывший свой срок, получал классификацию СИнд-1 и становился образцовым патриотом; кое-кто даже занимал высокие посты в Бюро госбезопасности и эпидемиологического контроля, а самый выдающийся СИнд-1 дослужился до начальника Федерального следственного бюро.

Поговаривали, будто даже президент принадлежал к числу СИнд-1; вчерашний «предатель» превратился в политического гения, полностью разделявшего идеалы и демократические традиции САШ.

– Адриана, – завела между тем С. Плац, – при вынесении приговора суд учел мнение учителей, выступивших в твою защиту. По их убеждению, ты «очень молода», «наивна», не склонна к «саботажу» и «радикальным мыслям». Если отгородить тебя от влияния отца и включить в программу перевоспитания, ты вполне способна принести пользу обществу. Именно поэтому тебя телепортируют в Зону девять. Проучишься четыре года в первоклассном университете, приобретешь полезную профессию. Преподавателя, например. Если чувствуешь склонность к естественным наукам, поступай в медицинский, никто не против. Зона девять не такая урбанистическая, как восточные, но и не совсем захолустье, какие преобладают на севере и Среднем Западе. На карте она не обозначена и существует лишь в условиях особого доступа, поскольку современные Северные и Среднезападные Штаты, составлявшие Висконсин в эпоху Зоны девять, сильно отличаются от прежних. – Заметив мой растерянный, испуганный взгляд, С. Плац поспешно «свернула» лекцию. – Ладно, не забивай голову. Главное, тебя переводят в Зону девять в статусе «первокурсницы». Начнешь жизнь заново, с незапятнанной, сокращенной биографией. Возраст останется прежним, но зваться будешь Мэри-Эллен Энрайт. По возвращении, если понадобится, осовременим твои навыки. Вся необходимая информация содержится в Инструкциях. Вот, ознакомься.

Несмотря на внятную речь собеседницы, от меня упорно ускользала суть. На языке вертелся единственный вопрос: смогу ли я напоследок встретиться с родителями? Попрощаться…

С. Плац протянула мне плотный, точно пергамент, лист. Однако строчки расплывались, глаза заволокло предательской влагой.

– Надеюсь, вопросов нет? – С. Плац улыбнулась, вперив в меня стальной оценивающий взгляд, без намека на теплоту.

Внезапно меня осенило: если не отреагирую должным образом, «испарюсь» на месте. У консультанта достанет полномочий.

Растянув губы, я выдавила «спасибо».

Ни слова о родителях. Моя прежняя жизнь безвозвратно потеряна.

Часть II Зона 9. Райский уголок

Девушка была какой-то чуднόй. Поначалу мы ее невзлюбили.

Она никогда не улыбалась. Всегда с каменным выражением лица. Молилась на коленях – сами видели! По ночам рыдала до полного изнеможения, прямо как мы, только хуже.

Первый семестр в университете Вайнскотии мы страшно тосковали по дому. Скучали по родителям, по семьям. Однако эта девочка страдала так, словно разом похоронила всю родню. И не желала успокаиваться – вдвойне странно.