Опасности путешествий во времени

– Так меня звали раньше. До того, как сослали в Висконсин оканчивать Висконсинский медицинский университет в Мэдисоне. Получив диплом, я поселился к северу от Вайнскотия-Фолз и с тех пор ни разу не выезжал за пределы Сент-Клауда. Женился – на очаровательной, доброй, прелестной девушке из Зоны девять. У нас есть дети – твои двоюродные братья и сестры… Вот только боюсь, больше мы не увидимся. Это слишком рискованно для нас обоих. – Доктор Косгроув сморгнул набежавшие слезы и улыбнулся. – Признаюсь, я опасался ехать сюда. Однако мне так хотелось тебя увидеть, моя дорогая племянница. Хотелось разузнать об отце, маме. Как они, как вообще складывается жизнь в другом измерении. Но ответов мне не получить, ведь ты совсем ничего не помнишь.

– Кажется… кажется, я припоминаю…

Под ласковым, испытующим взглядом мерцающих карих глаз мне почти удалось вспомнить. Однако в следующую секунду слабые проблески испарились, растаяли, как сон в первых лучах зари.

– Ты непременно поправишься, Адриана – то есть Мэри-Эллен. По крайней мере, в физическом плане. Молодежь куда выносливее стариков, а ты по-прежнему молода, хотя успела познать немало.

– Но сколько тогда вам? В смысле, когда вы стали моим дядей?

– Милая, но ведь этого еще не произошло! А когда произойдет, я буду юношей в расцвете лет, а ты – новорожденным младенцем. Естественно, мы оба забудем сегодняшнюю встречу. Лишь амнезия спасет нас от бездны. – Заметив мою растерянность, Косгроув пустился в объяснения: – Наша ключевая задача – довольствоваться текущим моментом. Надо жить сегодняшним днем. К счастью, время «горизонтально», события развиваются планомерно, а не в один момент, как при Большом взрыве. Никто и никогда – ни в середине двадцатого века, ни в Соединенных Штатах, ни где-либо на планете – не может достичь полного совершенства.

Я не понимала ни слова. Не разбиралась в политике (хотя с недавних пор знала, кто сейчас президент США – некто Дуайт Дэвид Эйзенхауэр, реальный человек, в прошлом генерал, а не слащаво улыбающийся эмодзи). Знала, что Америка только закончила войну с далекой страной под названием Корея и что ужасы Второй мировой у многих еще свежи в памяти.

– Новое десятилетие принесет подлинную «новизну» – даже революцию. Но большинство воспримет ее как трагедию, а не как веселую забаву. Какое там! – Косгроув со смехом передернул плечами. – Впрочем, не стоит забегать вперед. Вот главный урок, который должны усвоить изгнанники. Наша первостепенная задача – выжить.

Я умоляла гостя рассказать мне о родителях. О детстве. О том, как он мог оказаться моим дядей с другим именем – дядя Тоби…

Словно я бредила наяву. Какое счастье, что теперь у меня появился дядя Тоби!

– Нет, Адриана. Надо жить сегодняшним днем. Эту истину я постиг ценой горьких проб и ошибок. Будущее существует в той же мере, что и другая сторона Земли, вне зависимости от того, видим мы ее или нет. Взять, к примеру, те облака на востоке. – Косгроув кивнул за окно моей палаты на третьем этаже. – Они присутствуют в нашем обозримом будущем, поскольку ветер рано или поздно принесет их сюда с озера Мичиган. Спустя час или два они нависнут над нами, заслонив солнце. Наблюдая за приближением облаков, мы смотрим вдаль и в каком-то смысле заглядываем в будущее. Однако некоторые вещи не различить из-за расстояния, поэтому лучше даже не пытаться. «Потихоньку, вдох за вдохом», – любил повторять твой отец – мудрейший человек! – а я, дурак, не слушал.

Раздался щелчок – доктор Косгроув выключил гудящий прибор и спрятал в нагрудный карман.

– Прощай, моя дорогая Адриана. Может, еще свидимся. Если вдруг соскучишься, ты знаешь, где меня найти, – в городке Сент-Клауд, прямо за горой.

На прощание Косгроув ласково сжал мою руку. Мне так хотелось сказать: «Прощай, дядя Тоби», – но с губ не сорвалось ни звука.

Ферма Херон-Крик

– Руфус, гулять!

Руфус – шестилетний метис: на треть боксер, на треть ретривер, на треть – бордер-колли. У него жесткая палевая шерсть. Вес примерно тридцать пять фунтов. Жизнерадостный, неуклюжий, вечно тяжело дышащий Руфус. Ушки у него всегда на макушке, а глаза лучатся счастьем, когда кто-то зовет его по имени. Если он кинется к вам, виляя хвостом, то может запросто сбить с ног.

И обязательно оближет мягким влажным языком.

Лучше не представлять, чего он еще касался этим языком; не задумываться, какой вы по счету объект обожания у этого весьма любвеобильного пса (люди не меньше собак жаждут любви, но стараются не подавать вида).

Мы с Руфусом бродим по полям позади фермы. Хочется верить, между нами существует особая связь, ведь он спас мне жизнь.

Бихевиористы уподобляют животных механизмам. Однако Руфус не такой. В его взгляде светится душа, когда рядом любимые люди.

Пес обожает приносить палку. Особенно из пруда, куда Джейми пару лет назад запустил форель и где обитает шумное полчище лягушек.

Когда я обнимаю Руфуса, а он лижет мне лицо, на глаза наворачиваются слезы – какое счастье!

* * *