Опасные клятвы

— Так и было, — говорит Адрик, его голос низкий, сердитый хрип. Я слышу разницу в тембре его речи, несомненно, из-за того, что Тео сделал с его ртом, отсутствующими зубами и оставшимся после этого отеком. — Но половина из них была занята уборкой после того небольшого порно, которое Тео устроил в своем кабинете. — Я не замечаю отвращения в его голосе, когда он говорит это, или того, как он смотрит на меня в зеркало заднего вида, как будто это я вызываю у него отвращение. — А те, кто все еще следили за мной, решили, что я так пострадал и истощен после того маленького представления, что им не нужно быть такими осторожными, как раньше. — Он хмыкает, его губы кривятся. — Они чертовски ошибались. Как только они сняли с меня наручники, чтобы приковать к стене во флигеле, в котором меня держал Тео, я расправился с ними. Раздел одного, чтобы не бегать по улицам с голой задницей, и пошел за тобой.

Как и его обещание в Ирландии, что он следит за мной, эти последние слова должны звучать романтично. Когда-то, возможно, так и было. Но сейчас я слышу в них только злость и угрозу.

— Куда ты меня везешь? — Шепчу я, и Адрик усмехается, низким и горьким голосом.

— Увидишь, когда мы туда приедем.

Он ведет машину в южную часть Чикаго, мимо обветшалых улиц и разрушенных зданий. Я съеживаюсь на сиденье, понимая, что ничего хорошего это не сулит.

— Адрик, пожалуйста… — тихо говорю я, наклоняясь вперед. Я не собираюсь умолять его не делать того, что он задумал. После того, что произошло в кабинете, у меня не осталось ни капли достоинства. И я не знаю, смогу ли я вынести еще такой же боли, которую причинили мне за последние несколько дней.

Он не говорит ни слова. Он бьет меня в спину, даже не поворачиваясь, и это движение так непринужденно жестоко, что я вскрикиваю не столько от боли, хотя это и больно, сколько от шока. Адрик и раньше злился на меня, но никогда не бил. Я почти не могу поверить, что он сделал это сейчас, но я вспоминаю сцену в кабинете, ненависть на его лице, когда он смотрел на меня, когда наблюдал, как Тео трахает меня. Не только ненависть к Тео, но и ко мне.

Я сглатываю рыдания, прижимая руку к лицу.

— Адрик…

— Заткнись, Сука, — рычит он. — Я решаю, когда тебе говорить. Я решаю, что с тобой будет. Ты больше не принцесса Братвы. Ты даже не королева Тео. Может, ты и замужем за ним, но он уже показал, как с тобой обращается и как к тебе относиться. — Его глаза снова встречаются с моими в зеркале заднего вида, и он не пытается скрыть презрение на своем лице. — Как к обычной шлюхе. Ты такой всегда и была, теперь я это вижу.

Боль сжимает мою грудь. Сначала Тео, а теперь Адрик. В том, что Тео назвал меня своей маленькой шлюшкой, когда трахал, было какое-то приятное унижение, возбуждение, которого я никак не ожидала, но когда Тео назвал меня шлюхой перед моим братом, когда Адрик говорит это сейчас, никакого возбуждения нет. Только ужасное чувство, что теперь я совершенно одна, что мужчины, которые, как я когда-то считала, заботились обо мне достаточно, чтобы защищать, выбросили меня и назвали никчемной.

Набор дырочек, которые нужно трахать, и ничего больше.

Если это все, что я собой представляю, то моя жизнь не имеет смысла. Я достаточно знаю об этом мире, в котором живу, чтобы понять это. И я боюсь узнать, что приготовил для меня Адрик.

Он останавливается за убогим домиком в конце улицы с потрескавшимся асфальтом, паркует джип и глушит двигатель. И снова он не поворачивается ко мне лицом, глядя на меня в зеркало заднего вида.

— Если ты будешь сопротивляться мне, — говорит он голосом, в котором звучит смертельная серьезность, — тебе будет хуже. У меня нет наркотиков, так что если я тебя вырублю, то все будет по старинке. Такая хорошенькая девочка, как ты, не создана для этого. Не рекомендую.

Странно, как он это говорит, почти как будто думает, что помогает мне. Как будто он дает мне совет, который я должна оценить, хотя на самом деле он говорит о том, позволю ли я ему затащить меня в этот дом, не сопротивляясь, или заставлю его вырубить меня.

— Я не должна была спать с тобой, — шиплю я сквозь стиснутые зубы. — Но я никогда не думала, что ты заставишь меня пожалеть об этом.

Адрик смотрит на меня так, что кажется, будто он сам сожалеет об этом.

— Я тоже, — наконец говорит он и, выскользнув, идет открывать мою дверь.