Опасные пути

— Не правда ли, ведь господин Ренэ — красивый мужчина? — наивно воскликнула Аманда.

— Конечно… конечно, — с улыбкой ответил Экзили. — Но эта красота указывает на сословное различие. Вот Вы, например, мадмуазель Аманда, — прелестная, замечательно красивая девушка, между тем Ваша наружность ясно говорит о том, что Вы происходите из мелкой буржуазии, а господин Ренэ, напротив, отличается тонким аристократическим изяществом, которое придают человеческому лицу высокое происхождение и чистота крови.

— Ну, что? Дождалась? — воскликнул Гюэ.

— Простите, доктор, — засмеялся Ренэ, — но если Вы приписываете благородные черты моего лица происхождению моей матери, на которую я, говорят, похож, то я должен Вам сказать, что Ваше знание людей в данном случае не подтвердилось. Дело в том, что моя красивая и добрая мать не унаследовала благородной крови, но взята моим отцом из честной буржуазной семьи.

Итальянец подскочил.

— Вот как? Удивительное дело! А я был бы готов поклясться, что Ваша матушка принадлежит к старинному дворянству из провинции По или других южных краев.

— Опять ошиблись, — возразил Ренэ, — моя мать родом из совершенно противоположной местности. Она родилась в Амьене.

— В Амьене? — воскликнул Экзили.

— Ну, да, любезный доктор. Ваша наука обманывает Вас.

Итальянец промолчал.

— Я покину Вас сегодня, господин Гюэ, — сказал Ренэ, — и подожду, пока Ваше волнение несколько уляжется. Мадемуазель Аманда, мое почтение! Доктор, имею честь…

Молодой человек откланялся и вышел из комнаты. Однако не прошло и нескольких минут после его ухода, как он вернулся назад, бледный и расстроенный.

— Поспешите… предупредить насилие немедленным обращением к полицейской власти здешнего квартала.

— Что случилось? — в один голос воскликнули Аманда и Гюэ.

— У Ваших дверей стоят полицейские стражи с ефрейтором. Они требуют впуска. Слышите стук?

— Да… вот мы и дождались! Всему виной кровопролитие в гостинице “Парижский герб”. О: господин Ренэ, Вы навлекли на нас беду!

— Не ребячьтесь, почтеннейший! Причем Вы в этой истории? Нет, я полагаю, тут дело идет о ком-нибудь другом… Извините, пожалуйста, доктор, но ведь Вы, кажется, давали лекарства вдовствующей королеве?

— Да.

— Тогда спасайтесь.

Удары дверного молотка усилились. Были слышны голоса: “Именем короля!”

— Но с какой стати мне спасаться? — воскликнул Экзили.

— Потому что раздаются крики: “Хватайте отравителя! Ловите итальянца!”. Королева-мать умирает.

— Ад и сатана! — закричал Экзили. — Это — проделки лейб-медиков! Мои лекарства были полезны; наверное это врачи сыграли со мной злую шутку.

— Отворяйте именем короля! — раздалось опять с улицы.

— Скорее в потайной ход, — шепнул итальянец Гюэ. — Я не отворю до тех пор полицейским.

Ренэ схватил руку дрожавшей от страха Аманды, тогда как Гюэ увлекал за собой доктора.

Как только послышались крики у крыльца, Морель поспешил к окну, выходившему на площадь Мобер. При свете фонарей он увидал остановившуюся карету и блеск алебард, а в скором времени раздался возглас: “Отворите по приказу короля”. Хотя вопли уличной толпы: “Доктор — убийца! Отравитель!” — объяснили ему через минуту, что нападение на дом касалось заезжего итальянца, хотя сбежавшиеся люди громко кричали, что королева-мать умирает, отравленная Экзили, Морель однако имел важные причины сократить по возможности свое пребывание в жилище Гюэ.

Одно мгновение он стоял, притаившись в лаборатории, между тем как снаружи гремели голоса и удары. Его коварные глаза сверкали отвратительным лукавством. Наконец он посмотрел в угол и хихикнул.

— Нет, я еще не попаду в сеть с прочими рыбами! Берегитесь, недаром подслушал я Ваши тайны, господин Гюэ!

Он отодвинул стол с токарным станком, поднял открывшуюся под ним плиту, спустился в отверстие и снова привел в действие механизм, причем сдвинутый токарный станок оказался опять на прежнем месте.

— Так, — промолвил Морель. — Теперь мы выйдем сухими из воды, а чтобы никто не мог последовать за нами, вот! — Он заложил изнутри плиту крепким железным засовом. — Ну, марш через каменоломни! — прибавил он, медленно спускаясь с лестницы.

— Отворяй, когда мы будем в лаборатории! — крикнул Гюэ Аманде, опрометью пробегая с Экзили через сени.

— Мы не можем выйти с черного хода, — возразил итальянец. — Дом окружен.

— Спешите скорее в потайной ход! Ученики коллегии поклялись защищать Вас. До утра Вы должны убраться из Парижа.

Оба вбежали в лабораторию.

Аманда, от которой не отходил Ренэ, отворила тогда наружную дверь. Вошел Бриссонэ, а за ним четверо полицейских стражей с фонарями.

— Займите ворота, палисадник и не впускайте никого. Эй, Гроссье! Лупите назойливых по голове древком алебард.

Взрыв раскатистого хохота послужил ответом на этот приказ.

Бриссонэ приблизился к Аманде и довольно вежливо сказал:

— Весьма сожалею, что принужден нарушить Ваш покой. Приказ короля. — И полицейский показал листок, исписанный Людовиком в театре. — Где находится доктор Экзили?

— Его здесь нет, — смело ответила Аманда, полагая, что итальянец уже успел найти себе надежное убежище.