Опасные связи

Вальмон. Оставь его. Он знал, во имя чего. Боюсь, что про меня никто этого не скажет.

Он протягивает руку Дансени, но тот не успевает взять ее. Вальмон мертв.

Сцена восьмая

Сочельник. Гостиная Метрей. За ломберным столиком три дамы — Хозяйка дома, Воланж и Роземонд. Последняя в трауре.

Какое-то время карточная игра идет молча, пока не приходит через Роземонд — она погружена в свои мысли, Метрей деликатно покашливает, но это не дает желаемого результата. Тогда Воланж трогает Роземонд за локоть.

Воланж. Мадам.

Роземонд вздрагивает и возвращается к действительности

Роземонд. Извините. В моем возрасте живешь надеждой, что тебя, по крайней мере, не коснется смерть близких. А тут сразу двое за какую-нибудь неделю.

Метрей. Да, мадам.

Воланж. Знаете, о чем я подумала? Год назад, когда вы были в Париже, помните наш разговор? Мы задались вопросом, кто из нашего окружения больше других счастлив и достоин зависти. И в один голос сказали: мадам де Турвель.

Метрей. Вы, кажется, были с ней рядом в последние минуты?

Воланж. Все время, со дня ее проезда в монастырь. На нее невозможно было смотреть без содрогания. Как она срывала окровавленные бинты. Как бредила, угасая на глазах.

Метрей Слушает с непроницаемым лицом, и только радостный блеск в глазах мог бы ее выдать. Воланж со вздохом продолжает.

И все же я думаю, она бы еще встала на ноги, если б этот незадачливей молодой человек не исхитрился сообщить ей о смерти вашего племянника. После этого она утратила волю к жизни. Как я поняла, перед смертью виконт уверял Дансени в том, что, кроме мадам де Турвель, он никого и никогда не любил.

Метрей. Довольно!

Всех, включая саму Метрей, пугает резкость этого невольно вырвавшегося восклицания. Метрей спешит загладить неловкость, обращаясь полушепотом к Воланж.

Давайте пощадим чувства мадам.

Роземонд. Нет, ничего. Я ведь тоже в этом убеждена.

Метрей. Воля ваша, но узнать, наверное, нам уже не суждено…

Ее голос дрожит и, чтобы овладеть собой, она меняет тему.

А что ваша дочь?

Воланж. Стоит на своем. Я уж с ней и так и этак — ни в какую. Месье де Жеркур должен быть со дня на день. Что делать, ума не приложу. Неужели отказаться от такой выгодной партии?

Метрей. Разумеется, нет.

Роземонд. Боюсь, что да.

Воланж. Но почему?

Роземонд. Позвольте мне не отвечать.

Метрей. Мадам, мне кажется, что, советуя пожертвовать столь блестящим будущим, следовало бы привести доводы.

К ней вернулся бойцовский дух, голос стал сухим и уверенным.

Воланж. Скажу вам прямо, мадам. Хоть Дансени и совершил преступление, я бы предпочла видеть свою единственную дочь его женой, чем монашкой.

Роземонд. Кстати, Дансени прислал мне с Мальты довольно странное письмо.

Воланж. Ну да, он ведь, кажется, бежал на Мальту.

Воцаряется молчание, во время которого Метрей взвешивает слова Роземонд, после чего обращается к Воланж.

Метрей. А знаете, дорогая, по зрелому размышлению я склоняюсь к тому, что вам стоит положиться на мудрость и опыт мадам де Роземонд. Право, будет лучше, если Сесиль останется в монастыре.

Воланж. Но почему?

Вопрос повисает в воздухе. Молчание в конце концов нарушает Метрей, успевшая обрести привычную уверенность.

Метрей. Мы пережили трудное время. А дни летят. Завтра Новый год, а там, глядишь, и конец восьмидесятых. Раньше я боялась старости, сейчас нет: что Господь ни посылает, все благо. Смею думать, мы можем без опасений глядеть в будущее. Что ж, продолжим игру.

Слова Метрей действуют на обеих дам умиротворяюще. Игра возобновляется, все дышит покоем.

Свет медленно гаснет, на заднике проступают явственные очертания гильотины.

Занавес