Опасные связи. Зима красоты

Словом, они начали пикироваться и притом весьма умело. Полина, увлекшись, пошла напролом, заявив, что Изабель действительно существует, то есть существовала, даже если Керия придала ей форму литературного персонажа, которая никого не способна ввести в заблуждение. И, кроме того, между ними есть существенное различие (Полина в азарте даже стукнула кулаком по подлокотнику своего шезлонга): неужели непонятно, что маркиза ни на йоту, ни на миг не была Керией; она — всего лишь попытка приближения к реальной действительности, и попытка не во всем удачная! И Полина, с раздражением учительницы перед тупым двоечником, произнесла в высшей степени пламенную речь, раздражающую Барни как прикосновение оголенных электрических проводов. О Господи, до чего же она действовала ему на нервы! Эти умные бабы кого хочешь доведут, обращаясь с вами как с приготовишками!

— А вам, глупому жестянщику, и невдомек, что Изабель возродилась и прожила вторую жизнь ПОСЛЕ того, как была красавицей; Керия же с самого рождения лишена этого. То новое, что она пытается приручить, приспособить к своему нынешнему лицу, — всего лишь потенциальная реальность. Если вы не знали человека до того, как его изуродовали, к нему еще можно привыкнуть. Но если вы видели его раньше, если можете сравнить… вот в чем состояла проблема для Армана-Мари и, я полагаю, ваша собственная тоже. Ибо наша Керия вся замешана именно на этом: она гордячка, она хочет, чтобы ее любили и прежнюю, и нынешнюю.

И Полина всунула ему в руки папку с рисунками: «Поглядите на ЭТО, а потом уж ищите нужные слова, которые убедят ее в вашем желании понять ее, а не в вашей жалости».

И она вытолкала его на улицу, не дав раскрыть папку. Элен крикнула из окна второго этажа: «Ты такая же ненормальная, как он; мне на вас обоих смотреть противно!»

И они завязали такую яростную перебранку, что совершенно забыли о Барни, который съежился, словно его облили помоями, и поспешил унести ноги.

После этой схватки он два дня не мог опомниться; ругал себя последними словами — трусом, бабой, заячьей душонкой; ругал и… не решался раскрыть папку. И тогда, точно как в детстве, обратился к старику Грегуару, рассказав ему всю историю с начала до конца. Грегуар состроил потешную гримасу, воздев к небу единственный глаз. Перекошенное веко и свернутый направо нос придавали ему вид циклопа, которому прищемило лицо дверью. С годами он усох и теперь, со своими длиннющими, чуть ли не до щиколоток, руками до смешного походил на шимпанзе.

А в молодости он мог поднять и пронести на одной руке железяку килограммов в сорок или самого Барни, весившего тогда ничуть не меньше. По воскресеньям он неизменно отправлялся на танцы, и шестнадцатилетний Барни восхищенно наблюдал, как этот Геркулес, несмотря на уродливое лицо, одерживал победу за победой: женщины буквально вешались ему на шею.

Грегуар сразу же сказал: а ну, покажи! — и склонился над папкой, убрав подальше корявые, обожженные кислотой руки — «чтоб ничего не попачкать».

Проваленная щека, запавшая скула, кроваво-красное вывернутое нижнее веко, пустая глазница, сдвинутая к переносице бровь… Нос и губы, к счастью, не пострадали. А с другой стороны — пламенно-черный глаз, изящный очерк подбородка, высокий лоб, обрамленный густой массой темных кудрей.

— Ничего себе штучка! Надеюсь, ты постараешься, чтобы это перекроили как надо?

— Уже сделано, Грегуар!

Старик взглянул на него удивленно, почти пренебрежительно: ну так какого же черта ты мне мозги пудришь своими баснями? В чем проблема?

И Барни озадаченно промолчал, подумав: а и верно, в чем?

Чтобы поскорее привыкнуть, он развесил самые страшные из эскизов над своим письменным столом, в кабинете, куда мадемуазель Одюба являлась за распоряжениями, если он торопился в очередную поездку и не мог прийти в контору. Спустя какое-то время он пришпилил туда же бумажку с вопросом для нее: что она думает об этих набросках?

Одюба, никогда не отягощавшая себя соображениями такта, написала в ответ своим мелким, но неизменно четким секретарским почерком следующее: «Оригиналы. Принадлежат недавно умершей Рашель Берлиоз. Вклады обещают быть перспективными. Во Франции пока ценится низко, за границей уже дороже, особенно в США. Ее смерть повысила ценность работ, стоит поискать соответствующую картину маслом. По всей видимости, модель являлась пациенткой сестры художницы, Полины Берлиоз, хирурга по пластическим операциям лица, работающей в клинике Святого Иосифа и в частной лечебнице Венсенна. Все вместе — картина и рабочие эскизы — может составить хороший лот. ИНТЕРЕСНО!» И она добавила — с той долей мягкой иронии, которую привносила в разговоры с ним, когда подозревала, что тема затрагивает его лично: «Особенно если модель вам знакома».