Опасные тайны

Келси почувствовала острый запах конского возбуждения, как только Гейб и конюхи ввели в сарай жеребца. Казалось, сам воздух внутри источал терпкий аромат плотского желания. В нем было что-то первобытное, неуправляемое, дикое. Кобыла негромко заржала — не то в знак протеста, не то, наоборот, призывая супруга, — и жеребец откликнулся на этот голос звуками, от которых в груди Келси все перевернулось.

Моисей отдал какие-то распоряжения, конюхи проворно рассыпались по сторонам, отпустив туго натянутые веревки. Жеребец ринулся вперед, потом встал на дыбы и взгромоздился на лоснящийся круп кобылы. Расширившимися от удивления глазами Келси следила за тем, как Моисей шагнул вперед и руками помог жеребцу. Потом она поняла, для чего на кобылу надели эту странную брезентовую сбрую: без нее жеребец несомненно прокусил бы ей кожу на холке и спине.

Дальше все пошло так, как задумано природой. Движения жеребца были торопливыми, резкими, до странности напоминая человеческие. В конце концов самец — требовательный и властный, как и все мужчины, — покрыл кобылу; та не сопротивлялась, а ее большие лиловые глаза закатились, как показалось Келси, от удовольствия. Сама того не осознавая, она подошла ближе, захваченная неистовой страстью совокупляющихся животных. Ее собственное сердце тоже забилось чаще, а кровь быстрее потекла по жилам. Сексуальное возбуждение — внезапное и сильное — охватило Келси и заставило ее пошатнуться.

Только тогда она опомнилась и обнаружила, что глядит прямо в лицо Гейба. По его коже ручьями стекал пот, крепкие мускулы натягивали рубашку, а глаза, казалось, смотрели прямо на нее, и Келси испытала еще одно потрясение, заметив в его взгляде то же первобытное, примитивное желание, которое как будто было отражением ее собственных чувств. На мгновение представив себе, как ее самое берут так, как только что кобылу — жестоко, грубо, властно, Келси снова покачнулась.

Гейб улыбнулся. Его губы медленно растянулись в улыбке, которая была одновременно и наглой, и обольстительной, и Келси подумала, что он улыбается, потому что точно знает, что творится у нее в голове. Как будто он сам заставил ее подумать об этом.

— Впечатляет, верно? — Наоми бесшумно подошла к ней сзади и остановилась на расстоянии вытянутой руки. Эта кобыла была третьей за сегодняшнее утро, и все тело Наоми ломило от усталости. — За один акт, направленный на продолжение рода, лошади теряют несколько сот фунтов веса, — буднично закончила она.

— А это… — Келси откашлялась. — Ей это не больно?

— Даже если и больно, я сомневаюсь, что кобыла это замечает. — Наоми вытащила из заднего кармана джинсов простую голубую косынку и промокнула ею влажную шею. — Некоторые жеребцы при случке ведут себя очень осторожно, совсем как стыдливые юноши или как давние любовники.

Криво улыбнувшись, она покосилась на сопящую и отдувающуюся пару.

— Но об этом экземпляре так сказать, конечно, нельзя. В нем нет ни капли застенчивости. Зверь, а не конь. А какая женщина время от времени не мечтает о том, чтобы залучить к себе в постель зверя?

И она бросила быстрый взгляд на Моисея.

«Помни, ты сможешь добиться своего только за счет ума», — напомнила себе Келси, стараясь унять бешеный стук сердца. Она давно решила, что логичнее будет начать издалека, постепенно приближаясь к главным вопросам, которые ее интересовали. Кроме того, такой путь был наиболее безопасным и удобным.

— Как узнать, какого жеребца с какой кобылой спаривать? — спросила она.

— По родословным, по предрасположенности, по характеру, в конце концов — просто по масти. Каждый коннозаводчик ведет свои генетические карты, которые помогают предположить определенные качества у возможного потомства при скрещивании линий. Ну и конечно, его величество случай тоже играет роль, поэтому, решившись на спаривание, мы все держим пальцы крестом. Господи, как хочется курить! Пойдем, подышим воздухом, здесь закончат без нас.

Наоми направилась к выходу, на ходу вытаскивая из кармашка пакетик жевательной резинки.

— Хочешь?

— Нет, спасибо.

— Жалкая замена табаку. — Наоми вздохнула и отправила в рот пластинку «двойной мятной». — Впрочем, все замены этим грешат.

Она слегка наклонила голову и внимательно оглядела дочь с ног до головы.

— Ты выглядишь утомленной. Бессонная ночь?

— Что-то вроде этого.

Наоми снова вздохнула. Было время, когда у ее дочери не было от матери секретов. Больше того, последние сногсшибательные новости и самые страшные тайны так и сыпались из нее, но те дни ушли безвозвратно. Как и многое другое.

— Если не захочешь отвечать, скажи мне об этом сразу… — нерешительно начала она. — Просто мне хотелось знать, Филипп был против твоей поездки?

— Если быть предельно точной, то мое решение причинило ему боль.

— Понимаю. — Наоми посмотрела себе под ноги и кивнула. — Я сама готова была бы поговорить с ним, чтобы переубедить его, но, боюсь, этим я только бы все испортила.

— Пожалуй, что так.

— Ну, хорошо. В конце концов, ему предстоят всего лишь несколько недель беспокойства.