Опасные тени прошлого

Отца уволили с шахты после аварии, в которой он серьезно повредил руку, дали крошечную пенсию, и он «запил горькую», как говорила соседка, тетка Зина. Тратил на выпивку не только свои пенсионные рубли, еще и тащил из дома все, что можно было продать или поменять на бутылку. Даже новенький фотоаппарат «Смена», которым дочь наградили в школе за победу на соревнованиях, он умудрился пропить…

Минька еще маленький – ему и пяти нет, ничего не понимает, а вот ей и мать жалко, и себя: все девчонки в классе к зиме в новых теплых шубках, а она в старом клетчатом пальто на ватине, перешитом из соседкиного. И спасибо Зинке, что отдала, а то бы замерзать ей без зимней одежды. А Воркута – это вам не Крым, здесь и летом бывают заморозки, а уж с ноября по март и вовсе холода, минус сорок не редкость. У малого вон валеночки прохудились, надо подшить. Но и отца тоже жаль. Это он сейчас весь какой-то помятый, седой, немытый, с всклокоченными волосами, да еще правая рука висит плетью. Хорошо хоть приловчился дрова левой колоть. Но она-то помнит его совсем другим – сильным, крепким, заботливым.

Братишка задремал, прижавшись к ее боку, и мирно посапывал. А она подумала: как было хорошо раньше, как любили они с отцом вечерами рассматривать старые фотографии, хранившиеся в коробке из-под единственных маминых выходных туфель, и разговаривать.

Вот папка совсем молоденький, в военной форме – это его корреспондент на фронте снимал, после ранения. На обратной стороне надпись: «Дрогобыч, август 1944 года». Он ей рассказывал, что был дважды ранен, и все в ту же правую руку. Может, потому она и отказала после аварии.

А вот ее любимое фото – мама, молодая, улыбающаяся, с густой косой через плечо и букетом полевых ромашек, в белом платьице. Рядом отец – в темном костюме, галстуке, серьезный и даже суровый, держит маму под руку. Она рядом с ним как девочка. А он, хоть и выглядит намного старше и морщинки у глаз видны, но красив и статен. 15 мая 1968 года – день, когда они поженились.

Или вот еще – мама держит на руках кулек, перевязанный лентой. «Июнь 1970 года. Родилась наша доченька», – написано маминым беглым почерком. А вот она сама идет в первый класс в новой школьной форме, с блестящим ранцем, рядом гордый папка с охапкой астр. Вот Минька – совсем карапуз-голышок…

Но больше всего она любила разглядывать две фотокарточки.

Одна совсем старинная, уже пожелтевшая, с помятыми уголками, на твердом картоне. Завитушки по краям, на другой стороне надпись: «Универсальная фотографiя С. Гиллера, Ръбнинск. Негативъ сохраняется». А на снимке на фоне какой-то торговой вывески стоят, обнявшись, молодые мужчины, слева – в военной форме, с волевым строгим лицом, справа – в необычном, по моде тех лет, пиджаке (папа говорил – «в сюртуке») и с усиками. Один из них удивительно похож на ее папку. «Конечно, это же твой дед, мой отец, мы с ним были на одно лицо», – смеялся тот. «А я похожа на тебя, правда ведь?» – всегда спрашивала она, и папка подтверждал их безусловное сходство. А вот Минька пошел в маму, такой же мелкий и прозрачный…

Вторая фотография была небольшая, черно-белая, тоже весьма потертая. На ней – девочка лет десяти в школьном платье, белом фартучке, с огромными бантами. «На память любимому брату Стефану от Симы. Сентябрь 1945 года», – аккуратно выведено на обороте детской рукой. Но кто такие эти Стефан и Сима, она не знала. На все расспросы отец отвечал: «Придет время, и я расскажу тебе их историю». Но время все не приходило, а коробку с фотокарточками давно не доставали…

Заскрипели рассохшиеся половицы. Это мать тащила присмиревшего отца от стола в спальню. Она осторожно выскользнула из-за шкафа, подхватила тяжелое, грузное тело с другой стороны, помогая матери уложить его на кровать.

– Ох ты, горе мое горькое, – причитала та. – Сил моих нет больше. А ведь какой мужик был, работящий, видный. Кабы не гонор его проклятущий, могли бы мы сейчас жить по-людски, да не в этой вечной мерзлоте, а в тепле, у красивой реки… Ладно, девонька, мне пора бежать, я сегодня в ночную смену. Вы с Минькой повечеряйте, там картошка есть, хлеб, да ложитесь спокойно. Он теперь до утра не проснется.

– Не волнуйся, иди, я все сделаю, и Миню утром в садик отведу. – Девочка встала на цыпочки и пригладила рано поседевшие мамины прядки. – А где эта река, мамочка?

– Какая река? Ах, вот папаша твой проспится, ты его и спроси, он тебе сказок-то нарасскажет…

И, накинув видавшую виды телогрейку, повязав голову шерстяным платком, мать поспешила на работу.

А она осталась одна мечтать о счастливой жизни на берегу далекой реки. В ту ночь ей снилось, что они с братом катаются на лодке, ловят рыбу, а с берега, молодые и веселые, машут им родители.

Знать бы, что это ее последняя спокойная ночь в родном доме…

Из дневника следователя Савельева

Рыбнинск, 26 мая 2017 года