Опасный канун

— На то она и трагедия, дорогая, — сказал Муми-папа. — Кто-то должен умереть в конце. Скорее всего, все, кроме одного, а может, и этот один тоже. Так сказала Эмма.

— Хочу умереть в конце, и мир праху моему, — сказала Миса.

— А можно я буду тем, кто убивает Мису? — спросила дочь Мимлы.

— Я-то полагал, что Муми-папе следовало бы написать детективный роман, — разочарованно сказал Хомса. — Что-нибудь в таком духе, где всех подозревают, так что получаешь массу превосходных путеводных нитей, дающих пищу для размышлений.

Муми-папа с оскорблённым видом встал и собрал свои бумаги.

— Если вам не нравится моя пьеса, можете написать свою, — сказал он.

— Дорогой мой, — сказала Муми-мама. — Мы полагаем, она превосходна. Разве не так?

— Конечно, конечно, — в голос сказали все.

— Вот видишь, — сказала Муми-мама. — Она всем понравилась. Ты только чуточку измени содержание и манеру. А уж я позабочусь, чтобы никто тебе не мешал и чаша с карамельками была у тебя под рукой, пока ты работаешь!

— Ладно уж, — сказал Муми-папа. — Но лев непременно будет!

— Разумеется, лев будет, — подтвердила Муми-мама.

И вот Муми-папа засел за работу. Никто не разговаривал, не смел шелохнуться. Как только страница была готова, он зачитывал её. Муми-мама всё время пополняла чашу с карамельками. Все были взволнованы и полны ожидания.

Ночью засыпали с трудом.

Эмма ощущала прилив жизненных сил в своих старых ногах и не могла думать ни о чём, кроме как о генеральной репетиции.

Глава девятая, об одном несчастном папе

В тот самый день, когда Муми-папа писал свою пьесу, а Муми-тролль угодил под арест, Снусмумрик проснулся от шума дождя в своём шалаше из еловых веток. Очень осторожно, чтобы не разбудить своих малышей, а было их двадцать четыре, он выглянул наружу и увидел мокрый лес.

Совсем близко росли красивые зелёные папоротники на ковре из звездчаток, но Снусмумрик с горечью подумал о том, что лучше бы вместо них здесь росла репа.

«Наверное, всякий папа чувствует себя так, — подумал он. — Чем я их сегодня накормлю? Крошке Ми не так уж много бобов и надо, ну а эти заведомо слопают целый рюкзак!»

Он обернулся и посмотрел на детей леса, спавших во мху.

«Того и жди, что схватят насморк от дождя, — мрачно подумал он про себя. — И это ещё не самое худшее. Я не могу придумать ничего, чем бы позабавить их. Курить они не хотят. Мои рассказы их пугают. Стоять на голове целыми днями у меня нет времени: тогда я не поспею в Муми-дол до конца лета. Ах, если бы заботы о них взяла на себя Муми-мама! Муми-тролль! — с чувством внезапной признательности подумал он. — Мы опять будем купаться при луне, а потом сидеть и болтать в гроте…»

Тут одному из малышей приснилось что-то страшное, и он закричал. Все остальные проснулись и закричали за компанию.

— Так-так-так, — сказал Снусмумрик. — Прыг-скок! Глянь-погляди!

Это не помогло.

— Ты вовсе не кажешься им весёлым дяденькой, — объявила крошка Ми. — Последуй примеру моей сестры, скажи им: если не замолчите, я убью вас! А после этого попроси прощения и дай им карамелек.

— И это поможет?

— Ещё как! — сказала крошка Ми.

Снусмумрик приподнял свой шалаш из еловых веток и забросил его в можжевеловый куст.

— Вот как надо поступать с домом, в котором ты жил, — сказал он.

Дети леса разом умолкли и наморщили носы под моросящим дождём.

— Дождь идёт, — сказал один.

— Хочу есть, — сказал другой.

Снусмумрик с беспомощным видом посмотрел на крошку Ми.

— Постращай их Моррой! — предложила она. — Моя сестра всегда так делает.

— И ты становишься паинькой? — спросил Снусмумрик.

— Разумеется, нет! — сказала крошка Ми и расхохоталась.

Снусмумрик вздохнул.

— Ну-ну! — сказал он. — Вставайте, вставайте. Поторопитесь, и тогда вы кое-что увидите!

— Что именно? — спросили малыши.

— Так, кое-что… — неопределённо сказал Снусмумрик и помахал в воздухе лапой.

— Да ты сам не знаешь, — сказала крошка Ми.

Они шли и шли.

А дождь всё лил и лил.

Дети леса чихали, теряли башмаки и спрашивали, почему им не дают бутербродов. Некоторые ссорились друг с другом и затевали драки.

Один набил полный нос хвои, другой укололся о ежа.

Снусмумрик уже почти начал жалеть сторожиху в парке. Посадив одного малыша на шляпу, двоих на плечи и взяв двоих под мышки, он шёл, мокрый и несчастный, спотыкаясь о кустики черники.

И тут, когда ему стало совсем невмоготу, перед ними открылась прогалина. Посреди стояла маленькая избушка — труба и столбы калитки были увиты гирляндами из увядших листьев.

Снусмумрик, едва держась на подкашивающихся ногах, прошёл к двери избушки, постучался и стал ждать.

Никто не открывал.

Он опять постучался. Никакого ответа. Тогда он распахнул дверь и вошёл в избушку. Дома никого не было. На столе стояли увядшие цветы давно остановившиеся часы. Он отстранил от себя детей и подошёл к холодному очагу. На нём лежала оладья. Он прошёл в чулан. Малыши безмолвно следили за ним глазами.

Некоторое время всё было тихо. Потом Снусмумрик вернулся с бочонком бобов и поставил его на стол.