Опасный возраст

«Длинной свиньей» людоеды в Австралии называли вроде бы белого человека. Мясник, по-видимому, не бывал в Австралии, не раздумывая долго, взял грудинку и отрезал, сколько надо. Вспомнив это лингвистическое достижение, я решительно потребовала:

– Warme Schwein, bitte [29].

И пожалуйста, поняли сразу. Томек смотрел на меня с набожным восхищением. Не помню, что дали, котлету из грудинки или говяжий гуляш, во всяком случае мы вполне удовлетворили свои потребности.

Сил у меня прибавилось, и мы двинулись в дальнейший путь.

Гололедица кончилась, зато когда я выезжала на берлинскую автостраду, буйствовала снежная вьюга. Выезд крутой и сложный, я засомневалась, верное ли направление удалось избрать.

– Томек, что там должно быть? Ты ведь записал названия. Ей-Богу, не уверена, не едем ли мы на Берлин!

Появились указатели, я замедлила, читали с трудом, все залепило снегом.

– Господи, ничего подобного у меня нет! – всполошился Томек. – Такого названия здесь не должно быть! Куда мы едем?!

Ни один указатель не совпадал. Я продолжала ехать вперед – ничего другого не оставалось; что я видела в снежном вихре, не скажу – нельзя же выражаться. Впечатление такое, что я – единственная на всей трассе, и при мысли, что мы прем на Берлин, волосы на голове шевелились. До самой надписи «Государственная граница» я так и не была уверена, куда еду – в Польшу или в глубь ГДР.

Не помню, в котором часу оказалась на родине. В пункте таможенного контроля...

Кстати, расскажу еще кое-что – впечатления исторические. Я купила «опель» в ФРГ. Оказалось, ФРГ не признает ГДР, а посему ГДР не признает ФРГ. Из этого следует, в ГДР не признают фээргэвских автомобильных номеров. На границе, в Варнемюнде, от меня потребовали сменить номер на гэдээровский, всучив металлическую табличку с номером для замены.

От личного участия в очередном идиотизме я отказалась с помощью разъяренной фразы:

– Ich habe keine Instrumenten!

Сие означало, что у меня нет отвертки.

Кто прикрепил номер, не имею понятия, я к этому не притронулась и пальцем. По дороге я все намеревалась отвинтить этот бессмысленный номер и выбросить в кювет, а прикрепить нормальный номер, соответствующий регистрационному свидетельству! Не преследуй нас жуткие атмосферные условия, непременно выполнила бы этот финт. И готовилась поклясться: ничего знать не знаю – дали мне номер в Гамбурге согласно документам, и вообще, о чем речь? Простить себе не могу, что сперва гололед, а потом кошмарная метель не позволили осуществить творческие поползновения!

В таможенном пункте меня ждали Войтек и Ежи, не потому что так по мне соскучились, – опасались, не придется ли сразу платить пошлину. Войтек на всякий случай приехал с деньгами, а мой сын сопровождал его из удовольствия.

– Я тебя сразу узнал – не выключила дальний свет за шлагбаумом, – встретил меня дорогой ребенок.

– Вы все вписали в таможенную декларацию? – осведомился таможенник вежливо.

– Пожалуй, все, – неуверенно сообщила я. – Может, мелочи какие...

– Лезвия привезла? – оживился Войтек.

– Вот именно, забыла об этом... – обратилась я к таможеннику.

– А носки привезла? – осведомился Ежи.

– Ну вот, и об этом забыла.

– Рубашки привезла?..

– Заткнитесь! – яростно шипела я в сторонке.

Не собиралась провозить контрабанду, но как человек может упомнить все шмотье, скопившееся за год с липшим пребывания и работы в другой стране! Да еще рождественские подарки! Черт знает, не придерутся ли...

Никто не придрался, воцарилась всеобщая дружба, за руль сел Войтек. Томек перебрался назад, оберегать свой глобус – как бы Ежи его не помял. Гэдээровский гололед застрял во мне занозой, хотя в Польше виднелись повсюду лишь мощные снежные заносы и на некоторых участках дороги укатанный снежный покров.

– Медленней, – ярилась я. – Медленней, черт побери! Куда спешишь, поворот, скользко, мало тебе «шкоды»?! Медленней!!!..

Моя паника передалась сидевшим сзади, Войтек не выдержал общего хора, в Гожове Великопольском остановились на кофе, после чего мы с ним поменялись. Несмотря ни на что, все-таки я за рулем чувствовала себя уверенней.

В Варшаву мы добрались в полдень. Я провела за рулем без перерыва двадцать девять часов, доехала благополучно – на ослепительной лакировке ни царапины. Дала себе торжественную клятву неделю не садиться за руль. Ну и в тот же день отправили меня на Грохов за рыбой.

Тоска по родине и драгоценным близким в быстром темпе начала угасать.

* * *

Кажется, весь год пребывания дома между первой поездкой в Данию и второй преобладали события сугубо личные. Очередности не упомню, лучше в памяти сохранилось их значение. Прежде всего, в моей квартире печи заменили наконец электрообогревателями. Сподвигся на такое самопожертвование Войтек, инспирированный Аней еще до моего приезда. Аня придерживалась того мнения, что позитивные Войтековы чувства нуждались в доказательствах. Удалось-таки ей его убедить, по-видимому, еще нуждался во мне. Все установки были водружены руками спецов, и угольные мытарства наконец кончились.