Опасный возраст

Алина была внезапна, как весенняя гроза.

Она сделала меня мягче. Вернее, показала, что внутри я совсем не такой колючий и жесткий, каким пытаюсь быть, чтобы не оказаться совсем беззащитным. Меня примирили с моей другой стороной, и я стал немножко целостнее.

Хотя ее уход в буквальном смысле разорвал меня на части. Элена говорила, что мы не сошлись бы потом характерами. И социальный статус у нас был как небо и земля. Но кто знает, что было бы потом?

Может, мы до сих пор были бы вместе. Возможно, я бы не встретил Элену и продолжал забирать Алину из «Прованского сада», мы бы гуляли с ее сенбернаром, смотрели фантастические фильмы, которые оба очень любили, и… были бы счастливы. Или же разошлись бы к концу лета, потому что я был не таким целеустремленным, как она, или потому что ее папочка сказал, что мое место — в подворотне, а ее — в колледже искусств в Лондоне. Я никогда не узнаю, что было бы потом, потому что этого уже не случилось. Некоторые истории в этой жизни как оборванный кадр.

Узнав ненадолго о счастье, я снова погрузился в чернейшую меланхолию.

Но Алина дала мне почувствовать, что я живу еще во внешнем мире.

И в момент, когда я подумал, что надо бы снова отстроить свою башню, появилась Элена. Ее не сопровождал шлейф призраков. От ее прихода не зацветали почки. Она была чем-то совершенно иным по своей природе и показывала пути внутри меня самого. Но все эти пути вели наружу.

Элена была словно кульминацией всех болезненных трансформаций, которые начали со мной происходить год назад. Ее появление совпало с обретением чувства цели. И она была первой и единственной, кто умел видеть чужие души. С ней я сам себя перерос и на каком-то этапе оставил то, что тянуло меня по инерции во мрак. Я не мог обозначить суть этого груза, но больше ничто не влекло меня в разрушительное самоедство, к скитаниям по заброшенным местам и отрицанию реальности.

Год прошел — замкнулся круг. Но я вышел из него благодаря им троим. Я вдруг почувствовал контраст. Произошло что-то важное.

Через неделю будет декабрь, и Саша покончит жизнь самоубийством снова. Он будет делать это еще не раз: это называется годовщина смерти.

А я только что подвел важные итоги. И настало время для нового желания.

Я хочу быть достойным Элены. Она — самое важное, что я обрел, пройдя жутковатый, одинокий путь внутри себя.

Сергей. Дом в тысячу этажей

1

Декабрь начался с того, что в школе прилепили объявление о конкурсе на самый оригинальный творческий проект, который спонсировали какие-то международные фонды. Они предлагали нам проявить креативность и использовать любой жанр для представления работ по тематическим направлениям. Названия были те еще: типа «Я и мир», «Я и люди» и прочая абстракция.

Лучшие работы обещали отобрать для огромной благотворительной выставки в Берлине, и потом она еще поездит по миру.

Я видел, что стало с Кэноном и Никоном. Они встали на уши и принялись фотографировать на смартфоны листок с условиями участия, то и дело переругиваясь и пытаясь настроить фокус.

— Может, и мне тоже? — захихикал Ян. — Могу сделать «Я и мир» из пластилина. Ходил в кружок «Умелые ручки».

— Здесь речь об искусстве, — процедила Кэнон.

— Названия — говно, — вставил подбежавший Майк. — «Я и пространство». У меня вся жизнь как 3D-модель, как им это показать? Но я все равно трек запишу с пацанами. Написано же: любой жанр.

— Творческий человек должен обладать абстрактным мышлением, — заметил Никон, поправляя свои винтажные очки.

— А если у меня его нет, я — сразу бездарь? — надулся Майк и ушел.

— Хоть платят проценты за выставку? — пробурчал Ян.

— Благотворительная же, — постучала по листку Кэнон, и они с Никоном ушли, о чем-то шушукаясь.

Ян разглядывал объявление еще пару минут с хитрым прищуром прожженного халявщика, но, видимо, скалькулировал, что профита ему тут не будет, и укатил. Остался только я.

Все эти «Я и концепции-пустышки» мало вдохновляли. Хотя и рамок никаких не было.

Оглянувшись, я исподтишка сделал снимок объявления. Почему-то уши горели: чувствовал себя чуть ли не нарушителем закона. Было бы необъяснимо стыдно, особенно если бы кто-то ко мне подлетел и спросил: «Ого, Серенький, так ты теперь тоже творческий? Идеальное алиби всех непонятых и асоциальных!».

Внутри шла перепалка с несуществующими оппонентами.

«Да и что мне выставлять? Я только недавно рисовать начал», — уныло сказал себе я, уходя.

Но решил подумать.

2

От Элены я не смог это утаить. Вообще выкладывал ей все без разбора — надеюсь, она не чувствовала себя моим психическим мусорным ведром. Так было и с выставкой. Я сказал об этом совсем мимоходом, чтобы не показать, что ужасно хочу попробовать, но боюсь. То, что произошло после, меня почти шокировало.

Она резко взяла меня за плечи и заглянула в глаза так глубоко, что я буквально почувствовал внутри себя ее присутствие:

— Сергей, это твой шанс.

Это было сказано абсолютно спокойным голосом (вообще не слышал, чтобы она когда-либо кричала), но оказалось внушительнее любого ора.