Опекун

На следующее утро с Аниного телефона Маша позвонила сама.

— Приезжай скорее, — попросила она.

Я прыгнул в тачку и через сорок минут был у школы. Послал Ане эсэмэску, что я подъехал. Как я понял, окончания занятий Машка дожидаться не стала. Минут через пятнадцать она уже появилась в дверях школы. Увидев машину, побежала к ней. Я вылез из тачки и подхватил на руки прыгнувшую на меня девочку.

Потом мы сидели в машине и обнимались. Пару минут мы не могли оторваться друг от друга. Машка не плакала.

Я услышал, как что-то стучит по колесу. Я поднял голову. На тротуаре рядом с машиной стояли два мужика. Оба в длинных старомодных пальто и шляпах. Один был с бородой и держал в руке трость, ею он и стучал по колесу. Другой, похожий одновременно на поэта Бродского и английского премьера Уинстона Черчилля, опирался на длинный, сложенный зонт. Мужика с бородой я сразу узнал по портретам, это был доктор Зигмунд Фрейд.

— Мне так нравится, когда ты меня целуешь, — сказала Маша, — у меня даже живот дрожит.

Фрейд согласно кивнул и сделал круговое движение рукой, чтобы я опустил стекло. Я нажал на кнопку, стекло поползло вниз, доктор заговорил по-немецки. Я вопросительно взглянул на второго. Я уже догадался, что это писатель Набоков. «Надо же, — удивился я, — при жизни писатель доктора не любил, считал шарлатаном, а тут вместе».

Набоков презрительно усмехнулся, очевидно, уровню моей образованности, и сказал:

— Доктор рекомендует вам ознакомиться с его работами по детской сексуальности, — и подмигнул мне самым непристойным образом.

Я показал господам средний палец.

— Идите к черту. Ей только десять, даже Аде было двенадцать.

Они рассмеялись. На стекло упали первые капли дождя, писатель раскрыл зонт и взял доктора под руку. Призраки великих повернулись и пошли прочь от машины, доктор при этом легкомысленно поигрывал тросточкой.

— Суки, — прошептал я.

— Что? — не поняла Маша.

— Ну, как он? Жить с ним можно? — спросил я.

— Можно, — кивнула Маша, — скучный только. И сказок не рассказывает. Да он и не умеет, наверное, — помолчав, добавила она.

— Я твой айфон привез. Возьмешь?

Маша протянула руку, взяла айфон и сунула в карман.

— Когда ложишься спать, можешь звонить мне, я тебе по телефону буду сказку рассказывать.

— Ой, правда? — обрадовалась она.

Я кивнул.

— Денег на телефон тебе всегда положу. Ну, куда поедем? — спросил я, заводя машину и включая дворники. — Дождь, особо не погуляешь.

— Только не домой, — торопливо сказала Маша.

— Хочешь в кино? — предложил я.

— Нет. Я с тобой хочу побыть, а не кино смотреть.

— В кафе?

— Можно в кафе, — равнодушно согласилась она.

— Знаешь поблизости что-нибудь приличное? — автоматически спросил я.

Она на меня только удивленно взглянула.

— Нет.

— Ну, да, — кивнул я и достал смартфон. — Сейчас поищем. Вот, «Шоколадница» за углом. Пойдешь?

— Пошли. Какая разница.

Мы сидели в «Шоколаднице». Маша, с трудом справляясь с ножом и вилкой, ела блинчики с шоколадным соусом. Я пил свой неизменный кофе.

— Он тебя не обижает, не кричит на тебя? — спрашивал я.

— Нет.

— Он жаловался, что ты с ним не разговариваешь.

Маша пожала плечами, прожевала и проглотила кусок блина.

— Да неохота мне с ним разговаривать.

— А что у тебя в школе? Как ребята, удивились, что ты опять здесь учиться стала?

— Удивились. А так, пофиг всем. Аня, она обрадовалась. Ей скучно было одной в школу ходить.

— А учителя? — спросил я.

— А что учителя? Учителя учат. Да, у нас одна учительница. Это на будущий год много будет. Нам говорили.

— Ну, да, конечно.

Разговор не клеился. Вдруг Маша спросила:

— А ты можешь мне сейчас сказку рассказать?

— Сказку? Могу, наверное. А про кого ты хочешь?

Маша пожала плечами,

— Ты же придумываешь, а не я.

— Хочешь про Емелю, который на печи ездил?

На стене вместо «Шоколадницы» Лиотара была почему-то изображена русская печь. Наверное, раньше здесь было кафе «Му-му».

— Про Емелю я все знаю, про Емелю неинтересно, — разочарованно протянула Маша.

— Ничего ты не знаешь, — возразил я, заказывая еще чашку кофе. — Вот ты думаешь, что щука просто волшебная была?

— Ну, — кивнула Маша.

— Ни фига. Сама подумай, зачем волшебной щуке идти в кабалу к Емеле и выполнять все его идиотские желания. Она что, сама не могла от дурака избавиться? По щучьему велению, по моему хотению.

— А кто была щука? — уже с некоторым интересом спросила Маша.

— Инопланетянкой. И на щуку только похожа. Даже и не особенно похожа. Негуманоидная форма жизни. Скорее, на ящерицу похожа была. Рептилоид.

— А почему Емеля сказал, что щука?

— Она была в скафандре, ей тут у нас не айс. Температура, влажность, давление — все другое.

— А…

— Ее корабль потерпел аварию, угодил в речку и утонул. От всего оборудования только пара антигравов и осталось. А «По щучьему веленью, по моему хотенью» просто звуковой код, который их активировал.

Инопланетянка… а скорее всего, это был инопланетянин. Просто по-русски — раз щука, значит, «она». Так вот пусть будет рептилоид.